Колин Уилсон - Мир пауков. Башня и Дельта

— Не знаю.

— Взял бы, да и принял их предложение. Уж если оно войдет в Договор отдельным пунктом, тебе действительно нечего бояться. И уйти всегда сможешь, если не понравится.

Найл покачал головой.

— Нет, я никак не могу этого сделать. Каззак предлагал мне почти то же самое, а я отказался.

— Почему? — практичному Доггинзу поведение Найла, очевидно, казалось несуразным.

— Тебе не понять, ты же никогда не жил в пустыне. А вот попрятался бы с самого рождения под землей, так, наверное, понял бы. Я не хочу водить с ними дружбу. Даже привыкать не желаю.

— Тогда чего же ты хочешь?

— Разве что их гибели.

— Сомневаюсь, что это осуществимо.

— Может, ты и прав. Мне известно одно: люди когда-то были хозяевами Земли, а теперь ею владеют пауки.

— И жуки, — добавил Доггинз ревниво.

— Да, и жуки, — Найл не удержался от улыбки.

— Так что, ты останешься здесь, с нами?

— И этого тоже не могу, — качнул головой Найл.

— Почему?! — на этот раз в голосе Догтинза чувствовалось уже раздражение.

— Потому что я и впредь буду действовать против пауков. А если так, то получается, я нарушу свое слово перед жуками.

— Так что ты думаешь предпринять?

— Вернусь, наверное, в пустыню, — ответил Найл, подумав.

— Чего тебе там делать?

— Не знаю. Может, удастся разыскать других таких, как я, — тех, кто ненавидит смертоносцев и желает им гибели. Тот арсенал, что в городе пауков, он же, я полагаю, не единственный. Может, еще и жнецы отыщем.

Доггинз яростно мотнул головой.

— Но это же безумие!

— Почему?

— Ведь, если честно, я согласен с каждым твоим словом! Я тоже хочу гибели смертоносцев! То же и все — Милон, Уллик, Манефон, все остальные. Никто из нас не желает с ними церемониться. Мы уже слишком далеко зашли.

— А Договор? Доггинз фыркнул.

— Еще не подписан.

— И что ты предлагаешь?

Доггинз задумчиво повернулся к окну.

— Первым делом надо бы… — Он неожиданно замер, оцепенел.

Найл посмотрел туда же, за окно, недоумевая, что могло вызвать такую реакцию. Там совсем уже стемнело, разве что узенькая багряная полоска еще рдела на горизонте; на ее фоне таяло, расплывалось косматое облачко.

— Вот он, похоже, и ответ тебе, — Доггинз ткнул указательным пальцем. Голос почему-то был сдавленным.

— Ничего не понимаю.

— Ветер сменился! — он схватил Найла за руку. — Давай наружу.

В парадной стояла уже такая темень, что выбираться приходилось на ощупь. Массивные деревянные двери оказались заперты, здание пришлось покинуть через боковую дверь. Едва вышли на ступени, как ветер взвил полы их туник.

Доггинз, облизнув палец, поднял руку.

— Ветер северо-западный. — Он повернулся к Найлу. В глазах — странное сочетание радостного возбуждения и чего-то, похожего на страх. — Тебе не кажется, что это знамение?

Найл не успел ответить, навстречу им по траве спешил Уллик. Доггинз обнял его за плечи и заговорил негромким голосом:

— Слушай-ка внимательно. Сейчас бегом к Космину и Гастуру. Пускай готовят три шара. Скажи, что нам понадобятся еда и питье на шестерых. — Он оглянулся через плечо. — И скажи, что нам понадобятся жнецы.

Глаза Уллика возбужденно зажглись.

— Что, отлетаем? Когда?

— Сразу, как стемнеет.

— Может, дождемся, пока взойдет луна?

— Не хватало еще, чтобы нас заметили. Когда возвращались к дому Доггинза, Найла одолевали смутный страх и возбуждение. Но, по крайней мере, сомнения и неуверенность рассеялись: теперь стало ясно, что иного выбора нет.

Огни города жуков вскоре растворились внизу; через считанные минуты окружала уже такая тьма, что Найл не мог различить и поднесенной к лицу ладони. Когда только начинали подниматься, шар несколько раз отчаянно дернуло — натянулась связывающая шары веревка. Затем она ослабилась, и дальше взлет проходил уже гладко. Минут через пять ветер перестал реветь; на такой высоте он уже не встречал преград и потому стал беззвучен. Более того, поскольку теперь их несло вместе с воздушным потоком, ветер, казалось, ослаб до едва ощутимого дуновения. Небывалое ощущение: висеть вроде бы неподвижно в полной темноте, сознавая, что на самом деле их несет в сотнях метров над землей со скоростью миль тридцати, если не больше. При таком ходе Дельту можно достичь часа за четыре с небольшим.

Постепенно темень осветлилась в серый сумрак, и Найл смог различить стоящего на том конце корзины Манефона — расставив руки, тот прочно держался за стропы шара. На секунду подумалось, что это глаза привыкают к темноте, но затем Найл с удивлением понял, что свет исходит от западного горизонта, где заходящее солнце подсвечивает облака снизу розовым. Прошло еще несколько секунд, и стало возможным разобрать, что набранная высота расширяет окоем, позволяя заглянуть за округлившуюся поверхность земли.

В неверном свете стали видны и два другие шара, летящие примерно на одной высоте. Ближний шар, с Доггинзом и Милоном, находился где-то в двадцати метрах, и соединяющая их веревка провисала дугой. Доггинз, указав рукой, прокричал что-то, но из-за ветра ничего нельзя было расслышать. Через десять минут солнце скрылось за горизонтом, и все опять погрузилось во тьму.

Под ногами ощущалась твердь: в подвесной мешок была предусмотрительно втиснута большая круглая доска-днище; получалось навроде корзины. На днище разместились два пузатых холщовых мешка с дорожным припасом; оба прочно прихвачены к стропам на случай, если порыв ветра вдруг опрокинет их на днище. У себя между ногами Найл держал сумку поменьше, где лежал жнец и запас зажигательных бомб. Поверх днища были расстелены одеяла; чтоб не сбились и не скатились, их подвернули под края доски. Подготовка к отлету была в основном делом Космина и Гастура, и они справились с задачей, проявив замечательную смекалку и предусмотрительность. И надо отдать должное, держались молодцом, узнав, что им придется остаться.

Одет Найл был тепло. Женское окружение Доггинза снабдило его балахоном с меховой опушкой, достающим без малого до лодыжек. Обут он был в башмаки (обувь, к которой совершенно непривычен — из парусины, с толстыми каучуковыми подошвами). Вначале ногам в них было жарко и неудобно, но, посидев в шаре с полчаса, Найл оценил их сполна — температура на такой высоте близка к нулю.

Внезапная искра выхватила из темноты лицо Манефона, склонившегося над огнивом. Через несколько секунд затлел сухой трут. Манефон запалил от него маленькую масляную плошку и поднес зыбкий язычок огня к компасу. Найл опустился рядом на корточки.

— Ну как, идем по курсу? — Манефон кивнул. — Когда поднимется луна?

— Мы ее не увидим, — Манефон указал наверх. — Видишь, как застелило.