Андрей Русанов - Охотники на людей

В центре поселения находилась площадь немногим меньше двадцати метров в диаметре, огражденная импровизированным, высотой чуть выше колена, деревянным забором, устланная грубыми тесаными досками; на противоположных краях – два глубоких каменных колодца. От площади, как лучи от нарисованного ребенком на асфальте солнца, отходило семь мощеных камнем тупиков разной длины. Колодцы с виду были самыми обыкновенными, видимо, их вырыл тот же человек, что срубил те единственные два добротных дома.

Повсюду виднелись следы приготовления к какому‑то грядущему действу: вокруг было полно древесной стружки, необработанных бревен разного диаметра – в каждом втором торчал топор, валялись свернутые в рулоны и перетянутые бечевой крупные шкуры, лежали завязанные матерчатые мешки и многое–многое другое.

Внутри периметра, впритык к заборчику, сооружались постройки, отдаленно напоминавшие торговые ряды, разделенные перегородками на секции разного размера. Основой конструкции служили все те же деревянные колья, между ними были натянуты веревки, настелены деревянные полы, а вот на перегородки и крышу шло все, что попадалось под руку – от шкур до пластика. Похоже, «торговые ряды» были временными строениями, хотя, на мой взгляд, уж лучше жить в них, нежели в хижинах типа «это не дом».

— Ни одного креста… – еле слышно пробормотал Алекс.

— И у людей я ни одного не заметил… – Мих тоже перешел на шепот.

— Зато я заметила много украшений из кожи и камешков, – Танины глаза радостно блестели, – видели, какие у них красивые амулеты, а плетеные браслеты на руках, а фенечки?

— Кому что… – я подмигнул Таньке. Та фыркнула и демонстративно отвернулась. – Я вот, например, крупной живности никакой не вижу, кур полно, пара кошек, несколько тощих собак…

— Интересно, зачем они их прячут? – Алекс наступил в коровью лепешку и, неслышно ругаясь, вытирал ногу о песок.

За всем, что происходило на площади, мы наблюдали со стороны, встав у бревен. Впрочем, люди и сами нас обходили за версту. Появлялись все новые зрители: они толпились вокруг связанного пленника, но больше не избивали его, видимо ждали, пока тот очнется. Через некоторое время притянули внушительных размеров столб и при помощи веревок установили его в обложенное камнем отверстие в самом центре площади.

— «Нулевой километр», – съязвил Мих.

— Не похоже, – Алекс встал на колоду, чтобы получше все рассмотреть, – глянь‑ка на верхушку столба.

Столб, метров пяти высотой, был резной и напоминал фигуру старца, бородатый лик которого венчал кованный металлический обруч с тремя кольцами; вместо рук был вставлен примерно двухметровый отрезок швеллера. Швеллер проходил сквозь столб и был обмотан цепями по центру каждого из выступающих концов. Крайние звенья этих цепей крепились к обручам, верхний из которых находился на «шее», а нижний на «поясе».

— Это идол… — пробормотала Татьяна.

— Почему бы и нет, – согласился Алекс, – хотя мне почему‑то кажется, что это виселица… Вот сейчас веревку перекинут и конец…

Еще через несколько минут принесли брус, обмотанный тонкими цепями в трех местах – посередине и с обоих концов. Среднюю цепь размотали первой. Паренек лет десяти проворно схватил ее конец, быстро взобрался по столбу наверх, затем по швеллеру к самому концу, где протянул цепь через небольшое отверстие, которое я сразу и не заметил. За эту цепь брус подняли впритык к «руке», на высоту около трех метров, предварительно размотав крайние цепи – они заканчивались крюками.

— Это весы, – Михаил посмотрел на Алекса, который тут же нашелся, что ответить:

— Получается, что это муж Фемиды Зевс.

Появился седой мужчина лет сорока пяти, толпа перед ним уважительно расступилась. Мужчина приблизился к пленнику. Несколько отрывистых команд – и пленника окатили водой. Нам не было слышно, о чем говорили пленник и мужчина, да и разговор был очень коротким – сказана последняя фраза, и пленник вдруг закричал и попытался вырваться. На него тут же набросились и били ногами, пока он не затих.

К одному крюку при помощи веревок прицепили старую бочку, предварительно налив в нее с десяток ведер воды, затем трое парней подняли ее с земли. Очнувшегося бандита снова оглушили палкой, сняли путы, затем заново связали, но уже много проще: стянули бечевой за спиной руки. Прежде чем мы успели понять, что происходит, мужчина обухом топора забил второй крюк под ребра бандиту. Бочку опустили вниз и держали до тех пор, пока люди не заполнили ее до краев водой, затем отпустили, и она осталась стоять на земле.

Бандит выл, его била мелкая судорога. Толпа молчала. С того мгновения, как бедолагу подвесили, никто, ни один взрослый, ни даже ребенок, не проронили ни звука. Все молча смотрели, и мне стало казаться, что они наслаждаются болью и страданиями несчастного, впитывают его муки, ловя глазами каждую новую каплю крови, гулко падавшую на помост. Мужчина подошел к бочке и, присев, что‑то сделал, после чего толпа разразилась одобрительными воплями.

Зрелище было диким и в то же время завораживающим. Мы стояли, разинув рты, Татьяна побледнела. Не каждый день приходится видеть жестокую казнь, да еще такую изощренную.

Из толпы вышел и присоединился к Седому еще один мужчина одного с ним возраста, и они оба направились к нам. Тот, другой, был более плотного телосложения, в меховой накидке, за поясом – топор.

— Батя! Батя! – к Плотному бежал парнишка лет тринадцати. – Бать! Я завтра к кочевникам пойду!

— Нет! – звонкая затрещина не заставила себя долго ждать.

— Бать! – паренек потер ушибленное место и сквозь зубы проговорил: – Я все равно пойду!

— Я те пойду! Сейчас так пойду… – Плотный остановился и стал нагибаться за дубцом, что по чистой случайности валялся рядом. Однако малец оказался ловким – пока его отец нагибался, задал стрекача и был таков.

— Простите нас великодушно, – подошедший к нам Седой развел руками. – То дела, то ребятня балует, а я тут старшой. И неожиданно протянул раскрытую ладонь, – давайте знакомиться. Ахмед. А это друг мой, кузнец, Саидом звать.

После короткого знакомства, начавшегося крепким рукопожатием, Ахмед и Саид предложили нам остаться в поселении и хотя бы ненадолго стать их личными гостями. Мы тотчас согласились: время близилось к вечеру, да и гостеприимством пренебрегать было бы невежливо. К тому же, кузнец обмолвился, что на днях ожидается прибытие вооруженного отряда людей, которых они не без уважения называли кочевниками. Одно дело встретить военизированное подразделение в относительно дружественной обстановке, а другое – в совершенно незнакомом враждебном мире, и кто знает, как оно тогда обернется. Кроме того, нас одолевало любопытство: не каждый день выпадает шанс узнать жизнь потомков изнутри, и мы не настолько легкомысленны, чтобы упустить эту возможность. Были и другие причины, по которым мы остались, но не будем о них.