Андрей Гребенщиков - Сумрак в конце туннеля

— Ах! — воскликнула Алиса вслух, но, испугавшись, что кто-то может ее услышать, она зажала рот ладонью. На станции царила тишина, нарушаемая только шелестом, исходящим от решетки, которая была встроена в колонну с другой стороны. «Вот она, — радовалась про себя Алиса. — Кроличья нора!»

— Кто здесь? — неожиданно громко крикнул кто-то из-за спины Алисы так, что она в испуге спряталась за колонну и чуть было не закричала. — Барышня, а вы в курсе, сколько сейчас времени? — дежурный по станции был явно удивлен такой встрече. Алиса, поняв, что бояться нечего, кроме завтрашнего нагоняя от мамы, выглянула из-за колонны.

— Это смотря у кого, — спокойно ответила она и улыбнулась ошарашенному взрослому.

— В смысле? — не понял тот.

— Ну, вы спросили — «сколько времени?». А вот у меня сейчас ну ни на столечко времени нет, — и она показала на пальцах, на сколько. — У меня и карманов нету, чтобы его с собой носить. А вот у вас сколько сейчас времени?

— Так, ну-ка, марш домой! — шутливо скомандовал дежурный, и Алиса побежала домой, оглядываясь по сторонам и запоминая дорогу.

«Вот что это были за вещи, — опять догадалась она, вспомнив, что принесла вечером мама. — Это папа хочет, чтобы мы с мамой пошли за ним. Но у мамы и так забот полно — не хватало еще дорогу искать. Надо будет ей помочь». И Алиса, юркнув под одеяло, стала ждать, пока до нее перестанут доноситься шаги дежурного.

На отцовскую рубаху пошла какая-то особая тяжелая ткань, да и была она практически до самых пят Алисе. Поэтому она про сто надела теплые штаны, розовые сандалии с цветочками и белыми лепестками, да прихватила с собой большой папин фонарь, а потом отправилась в путешествие. В этом чудаковатом наряде девочка и без того чувствовала себя неловко, но она знала, что папа никогда не уходил из дома без смешного противогаза, который оказался ей в крайней степени велик. Делать нечего, пришлось надеть под него шапочку, которую мама связала Алисе на последний день рождения, но даже с ней стекла противогаза при каждом шаге норовили сползти вниз.

Дышать в резиновой маске было трудно, но Алиса чувствовала себя астронавтом из папиных рассказов про Космос — она не знала, что это такое (она даже не знала, что такое небо), но в точности запомнила папину фразу, что «люди стали задумываться о покорении Космоса, впервые осознав, что над ними находится именно небо». Странно все это — зачем, увидев что-то одно, надо сразу покорять что-то другое? Да и как это — «покорять»? «Укорять» — это Алиса слышала. Может, Космос этот был слишком гордым, поэтому его нужно было немного покорить, чтобы он не зазнавался? «Нужно будет посмотреть на это небо — вдруг Космос опять зазнался», — подумала Алиса, отодвигая решетку в сторону.

К радости девочки, та поддалась легко и открыла перед Алисой металлическую винтовую лестницу, ведущую куда-то наверх. Туда сразу же стало затягивать воздух со станции. Девочка посмотрела на сводчатый потолок ее дома, с замиранием сердца представляя, что вместо него скоро будет небо — такое же высокое, как… как… У Алисы просто дух захватывало от открывшейся перед ее воображением картины, и она, воодушевленная своими грезами, помчалась по лестнице вверх, но, не рассчитав длины отцовской рубахи, запуталась в подоле и шмякнулась на ржавые ступени. Было ужасно больно, и в другое время Алиса заплакала бы, но сейчас, закусив губу и поправив покосившийся противогаз, она поднялась и лишь потерла ушибленную коленку.

Пролет за пролетом она карабкалась по высоким ступеням, то и дело помогая себе руками, как малыши, и упрямо заставляла себя размышлять о всяких интересностях и несуразностях, чтобы быть совсем уж похожей на сказочную Алису.

«Странно, — подумала она. — Вот та Алиса — бежала себе за кроликом и вдруг — раз! — и сразу же в Страну чудес попала. А тут ведь пришлось самой искать нору, без кролика, да еще и не падать приходится, а карабкаться наверх. И коленку еще ушибла». И так вдруг Алисе стало себя жалко, что она присела от усталости на ступеньку и все-таки заплакала.

Через некоторое время Алиса, перестав плакать, вгляделась в темноту, наверх, и, к своему счастью, увидела какой-то свет. Она сняла противогаз и вытерла заплаканные глаза, после чего еще раз убедилась, что это был не мираж. Девочка бодро привела себя в порядок и с новыми силами стала карабкаться вверх…

Это было здорово! Алиса никогда так не удивлялась — даже приключениям своей тезки из сказки… Наверху потолка не было совершенно — только высоко-высоко (так высоко, что даже огромные серые башни не доставали до него) что-то неслось в одну сторону, перемешиваясь, как грибная похлебка в столовой. Только это было серым, даже слишком серым для неба… Но даже эта серость не смогла расстроить Алису: хоть папа и рассказывал ей, что небо должно быть голубым, она точно была уверена, что это — именно небо. Алиса радостно чувствовала, как воздух при ее появлении опрокинулся на нее и проходил даже под отцовской рубахой.

Алиса долго рассматривала окрестности, боясь сделать и шаг — это не было похоже на ту Страну чудес, о которой рассказывал дед Кузьмич, но ведь и она попала сюда не совсем так, как в сказке. Хотя, если немного пофантазировать, то получится та самая ситуация.

«Вот та коробка, — думала Алиса, глядя на проржавевший остов автомобиля, совсем даже не подозревая, что это был именно он. — Это наверняка гриб, правда, уже обкусанный с обеих сторон. Наверняка кто-то баловался, уменьшаясь и увеличиваясь. А вот эта стена, — Алиса посмотрела в сторону разваливающихся ларьков, стоявших когда-то впритык друг к другу. — Наверняка именно на нее королевская рать затаскивала Шалтая-Болтая. Но это из другой сказки», — опомнилась она и осторожно, обходя стороной металлические арматурины и осколки стекла, стала продвигаться по улицам Страны чудес.

Алиса никогда не бывала не то, что на поверхности, а и вообще за пределами своей станции. И, как оказалось сейчас, — совсем напрасно. Ведь здесь так здорово! Взять хотя бы эти башни, которые почему-то по большей части тянулись вдоль дороги, а не к небу. «Да тут еще и небо! — вспомнила Алиса и стала вглядываться, куда это спешит серый кисель на нем. — И кто его пролил, интересно? Да пролил столько, что вот сейчас утекает он себе, утекает, а утечь не может. И когда утечет — неизвестно. Поэтому синему небу и скучно, что оно временами плачет. А папа говорил, что капли, падающие с неба, — это дождь. Слово какое-то странное, да еще и неправильное. Это ж слезы», — подумала Алиса, и сейчас ей вдруг стало так жалко небо, как не было жалко саму себя на лестнице.

Она опустила взгляд и увидела какие-то странные железные приспособления с сиденьями и облупившейся краской. Алиса осторожно подошла к одному из них и так же осторожно присела. Ее ноги неспешно оторвало от земли, а тело вместе с сиденьем качнулось назад, после чего последовало вперед, что сопровождалось довольно неприятным скрипом. Алиса наклонилась вперед, и петли заскрипели громче, раскачав ее еще сильнее. А Алисе вдруг стало так весело, словно и не жалела она только что плачущее иногда небо. «Ну и что? Я вот тоже плакала недавно, а сейчас мне весело!» — Алиса раскачивалась сильнее и сильнее, пока зловещий утробный рев не перекрыл скрип надрывавшихся петель. Алиса затормозила ногами и, не рассчитав, упала на пыльную землю, от которой исходили странные толчки, словно кто-то ужасно большой бил огромным молотом где-то неподалеку. И эти удары приближались…