Вероника Рот - Аллигент

Я слышу крики впереди и вижу осколки стекла на тротуаре. Толпа окружила двух людей и бьет их руками и ногами. Я начинаю идти по направлению к ним, но Нита хватает меня за руку и тянет меня к одному из зданий.

- Сейчас не время быть героем, говорит она.

Мы подходим к двери здания на углу. Большой человек стоит рядом с ним, вращающий нож в руке. Когда мы поднялись вверх по ступенькам, он остановил нож и перебросил его в другую руку, заскорузлую со шрамами.

Его габариты, его ловкость с оружием, его пугающий и покрытый пылью внешний вид -

это все должно меня напугать. Но его глаза как у оленя, большие, настороженные и любопытные.

- Мы здесь, чтобы увидеться с Рафи, - говорит она.

- Мы из Комплекса.

- Вы можете войти, но ваши ножи останутся здесь, - говорит мужчина. Его голос выше, мягче, чем я ожидал. Он мог бы быть добрым человеком, возможно, если бы это место было другим. Но как я вижу, он не добрый, хотя даже не знаю, что это значит.

Хотя я сам отбросил любого рода мягкость, как что-то бесполезное, я ловлю себя на мысли, что потерялось что-то важное, если этот человек был вынужден обманывать свою собственную натуру.

- Даже не мечтай, говорит Нита.

- Нита, это ты?- доносится голос изнутри. Он выразительный, музыкальный. Человек, которому он принадлежит, невысок и с широкой улыбкой. Он подходит к дверному проходу.

- Разве я тебе не говорил просто впустить их? Заходите, заходите.

- Привет Рафи, говорит она, очевидно расслабленно.

- Четыре, это Рафи. В периферии он важный человек.

- Приятно познакомиться, говорит Рафи и делает знак идти следом за ним.

Внутри большая открытая комната освещена рядами свечей и фонарей. Деревянная мебель разбросана повсюду, все столы пусты кроме одного.

Женщина сидит в конце комнаты, и Рафи садится в кресло рядом с ней. Хотя они и не похожи - у нее рыжие волосы и благородное телосложение; у него смуглые черты, и он худой как проволока - но у них одинаковый взгляд, словно два камня высеченные одним и тем же долотом.

- Оружие на стол, говорит Рафи.

На этот раз Нита повинуется и кладет ее нож на край стола прямо перед ней. Она садится.

Тоже самое делаю и я. Напротив нас, женщина сдает пистолет.

- Кто это? спрашивает женщина, подергивая головой в мою сторону.

- Он мой союзник, говорит Нита

- Четыре.

- Что это за имя такое - Четыре? Она спросила без усмешки, как обычно делают люди задавая мне этот вопрос.

- Имя, которое дают внутри города-эксперимента, говорит Нита. За наличие только четырех страхов.

Мне показалось, что она, возможно, представила меня этим именем просто, чтобы иметь возможность рассказать, откуда я. Это, что дает ей какого-то рода силу?

Я, что должен иметь больше доверия к этим людям?

- Интересно. Женщина постукивает указательным пальцем по столу.

- Ну что ж, Четыре, меня зовут Мэри.

- Мэри и Рафи руководят филиалом повстанческой группы "ГП" Среднего Запада, говорит Нита.

- Назвав его группой вы превращаете нас в престарелых леди играющих в карты, спокойно говорит Рафи.

- Мы больше чем мятеж. Наш радиус действия простирается через всю страну - есть группы для каждого существующего центрального района и региональные надсмотрщики для Среднего Запада, Юга и Востока.

- Существует Запад? - спрашиваю я.

- Больше нет, тихо произносит Нита.

- Этой местностью было очень трудно управлять и города слишком далеко протянулись, и было неразумным жить там после войны. Теперь это дикая страна.

- Значит, все, что говорят это правда? - спрашивает Мэри, ее взгляд ловит свет словно осколки стекла, когда она смотрит на меня.

- Люди из городов-экспериментов действительно не знают, что снаружи.

- Конечно это, правда, почему они должны знать? - говорит Нита.

Мои веки тяжелеют, усталость подползает ко мне неожиданно. Я принимал участие в слишком большом количестве восстаний за свою короткую жизнь. Афракционеры, и теперь видимо эти ГП.

- Не то чтобы я хочу быть не любезной, говорит Мэри, - но нам не следует здесь оставаться слишком долго. Мы не сможем удерживать людей достаточно долго, прежде чем они начнут сновать вокруг.

- Правильно, говорит Нита. Она посмотрела на меня.

- Четыре, не мог бы ты убедиться, что снаружи ничего не происходит? Мне необходимо поговорить с Мэри и Рафи недолго наедине.

Если бы мы были одни, я бы спросил, почему я не могу быть здесь, когда она разговаривает с ними, или почему она удосужился пригласить меня внутрь, когда я мог бы стоять на страже снаружи все это время. Полагая, что я вообще то еще не согласился помогать ей, и она, должно быть, хотела познакомить меня с ними по какой то причине.

Так что я просто встал, забрал свой нож, и пошел к двери, где охранник Рафи, наблюдал за улицей. Драка через улицу уже закончилась. Одинокая фигура лежала на тротуаре. На мгновение я подумал, что он еще двигается, но потом понял что это из-за того, что кто-то обыскивает его карманы. Это не фигура - это тело.

- Мертв? - говорю я, и это слово всего лишь выдох.

- Ага. Если ты не можешь себя защитить здесь, то не протянешь и ночи.

- Почему тогда люди приходят сюда? - хмурюсь я.

- Почему бы им просто не вернуться в города?

Он молчит так долго, что я уже начинаю думать, что он не слышал моего вопроса. Я вижу, как вор выворачивает карманы умершего наизнанку и бросает тело, проскальзывая в одно из близлежащих зданий. Наконец, охранник Рафи, заговорил:

- Здесь, есть шанс, что если ты умрешь, кому то будет не все равно. Как Рафи, или одному из других лидеров, - говорит охранник.

- В городах, если тебя убьют, определенно никому не будет все равно, только если ты не являешься ГП. Худшее преступление, за которое я когда-либо видел это ГЧ убившего ГП обвиняли, в ‗непредумышленном убийстве.‘ Чушь собачья.

- Непредумышленное убийство?

- Это значит, что убийство произошло по неосторожности, спокойный, мелодичный голос Рафи говорит позади меня.

- Или, по крайней мере, не столь серьезное, как, скажем, убийство первой степени.

Официально, конечно, к нам ко всем, должны относиться одинаково, да? Но, это редко воплощаются в жизнь.

Он становится рядом со мной, скрестив руки. Когда смотрю на него, то вижу царя, осматривающего свое собственное царство, которое он считает красивым. Я смотрю на улицу, на разбитую мостовую и обмякшее тело с его вывернутыми карманами и окна в которых мелькает костер, и я знаю, что красоту, которую он видит - это просто свобода-

свобода рассматриваться как полноценный человек, а не поврежденный.

Я видел эту свободу, однажды, когда Эвелин делала знаки мне среди афракционеров, призывала выйти из моей фракции чтобы стать полноценной личностью. Но это было ложью.

- Ты из Чикаго? - Рафи спрашивает меня.