Вероника Рот - Аллигент

- Хотелось бы отметить, что это достаточно жесткий удар, спокойно говорит Нита, будто объясняя, что-то ребенку.

- Я никогда не говорила, что в этом весь план. Не всегда разумно сразу же ударить настолько жестко насколько это возможно при первой же возможности. Это длинная гонка, а не спринт.

Трис лишь покачала головой.

- Тобиас, ты с нами?- спросила Нита.

Я смотрю то на Трис, которая стоит в напряженной, жестокой позе, то на Ниту, которая расслаблена и готова. Я не вижу того, что видит или слышит Трис. И когда я думаю над тем, чтобы сказать нет, то я чувствую, как что-то разбивается внутри меня. Я должен делать что-то. Даже если что-то совсем незначительное, я должен что-то делать, и я не понимаю, почему Трис не чувствует того же отчаяния внутри нее.

- Да, - сказал я. Трис повернулась ко мне, в ее широко раскрытых глазах читалось недоверие. Я игнорирую ее.

- Я могу отключить систему охраны. Но мне будет нужна сыворотка Дружелюбных, ты сможешь ее достать?

- Смогу. Нита слегка улыбается. - Я отправлю вам сообщение со сроками. Пошли, Реджи.

Оставим их... поговорить.

Реджи кивает мне, затем он с Нитой выходят из комнаты, придерживая дверь так, чтобы она не издавала звуков.

Трис поворачивается ко мне, ее руки сложены на груди, как решетка, она не хочет подпускать меня к себе.

- Я не верю тебе, сказала она.- Она врет, почему ты не видишь этого?

- Потому что это не так, ответил я. - Я вижу, когда кто-то врет, так же, как это делаешь ты.

И в этой ситуации, как мне кажется, твои опасения связаны с чем-то другим. С чем-то вроде ревности.

- Я не ревную тебя! - сказала она рассерженно. - Я просто мыслю логически. У нее в плане что-то большее, и, будь я на твоем месте, я бы предпочла послать подальше тех, кто врет мне о том, во что хотят втянуть меня.

- Ну, ты не я. Я качаю головой. - Боже, Трис. Эти люди убили твоих родителей, и ты ничего не собираешься делать с этим?

- Я не говорила, что не собираюсь ничего делать, быстро сказала она. - Но я также, не куплюсь на первый же план, о котором я услышала.

- Знаешь, я привел тебя сюда, потому что хотел быть честным с тобой, а не для того, чтобы ты делала поспешные выводы о людях и диктовала мне, что делать.

- Помнишь, что случилось в прошлый раз, ты не доверял моим поспешным суждениям?

Трис холодно говорит. - Ты узнал, что я была права. Я была права насчет того, что видео Эдит Приор изменит все, и я была права насчет Эвелин, и я права сейчас.

- Да, ты всегда права, говорю я, - ты была права, когда лезла в опасные ситуации без оружия? Ты была права, когда лежала рядом со мной и собиралась идти на верную смерть в штаб-квартиру Эрудитов посреди ночи? Или насчет Питера, ты тоже была права?

- Не нужно упрекать меня в этом. Она тыкает в меня пальцем, и я чувствую себя ребенком, которого отчитывают родители. - Я никогда не говорила, что я идеальна, но ты

- ты даже не можешь видеть дальше своего собственного безрассудства. Ты был за одно с Эвелин, потому что отчаянно нуждался в родителе, и сейчас ты за одно с ними, потому что готов на все, чтобы не быть Поврежденным.

От этих слов меня трясет.

- Я не поврежден, тихо говорю я. - Не могу поверить в то, что твоя вера в меня столь ничтожна, что ты могла сказать мне, не доверять себе. Я качаю головой. - И я не нуждаюсь в твоем разрешении.

Я направлюсь к двери, и когда моя рука почти касается дверной ручки, она говорит, - Вот так уходишь, сказав последнее слово, о, как это по-взрослому!

- А подозрительно относиться к чьим-либо мотивам, только потому, что она симпатичная, говорю я. Полагаю, мы квиты.

Я вышел из комнаты.

Я вовсе не отчаявшийся, колеблющийся ребенок, который доверяет всем вокруг. Я не Поврежден.

Я прикасаюсь лбом к окуляру микроскопа. Сыворотка плавает передо мной, оранжево-

коричневая.

Я была так занята поисками лжи в словах Ниты, что едва не упустила правду: для того, чтобы получить эту сыворотку, Бюро, должно быть, улучшило её и каким-то образом предоставило Джанин. Я отодвинулась. Почему Джанин работала с Бюро, если она так сильно хотела остаться в городе, подальше от них?

Хотя Джанин и Бюро имели общую цель. Они хотели, чтобы эксперимент продолжался.

Они боялись того, что будет в противном случае. Они готовы были пожертвовать невинными жизнями ради этого.

Я думала, это место может стать нашим домом. Но Бюро наполнено убийцами. Я разворачиваюсь на каблуках, как будто меня подталкивает невидимая сила, и когда я выхожу из комнаты, мое сердце бешено стучит.

Я игнорирую нескольких людей, плетущихся по коридору впереди меня. Я просто продвигаюсь глубже в лагерь Бюро. Глубже и глубже в брюхо зверя.

- Может это месть станет нашим домом. Я слышу, как говорю это Кристине.

- Эти люди убили твоих родителей, - слова Тобиаса эхом отзываются в моей голове.

Я не знаю, куда иду. Знаю только, что мне нужно пространство и воздух. Я зажимаю свой пропуск в руке, полубегом прохожу, пост охраны и иду к скульптуре. Сейчас свет не сияет в резервуаре, хотя вода всё ещё падает из него, по капле каждую секунду. Я смотрю на нее какое-то время. А потом по другую сторону каменной плиты я вижу своего брата.

- Ты в порядке? - неуверенно спросил он.

Я не в порядке. Я только почувствовала, что, наконец, нашла место, где смогу остаться, место, которое было бы не таким нестабильным, или испорченным, или контролируемым как-то, где я была раньше. Я начинаю думать, что такого места не существует.

- Нет. - Отвечаю я.

Он начинает двигаться вокруг каменного блока, ко мне.

- Что случилось?

- Что случилось. Я смеюсь. - Скажем так, я узнала, что ты не самый ужасный человек, которого я знаю.

Я падаю на колени и обхватываю голову руками. Я чувствую оцепенение и ужас моего собственного онемения. Бюро несёт ответственность за смерть моих родителей. Почему я должна повторять это себе, чтобы в это поверить? Что не так со мной?

-О, - говорит он, - мне... жаль?

Все, что я могу выжать из себя, это небольшой смешок.

- Знаешь, что мама однажды сказала мне? - говорит он, и то, что он произносит "мама" так, будто он вовсе не предал ее, раздражает меня, - она сказала, что у каждого есть плохая сторона, дьявол, сидящий внутри человека, и первый шаг на пути к тому, чтобы полюбить кого-то - осознание того, что такой же дьявол есть и в нас самих. Так что мы можем простить им это.

- Это то, что ты хочешь, чтобы я сделала? – я сказала... – Я может, и делала плохие вещи, Калеб, но я никогда не сопровождала тебя на твою смерть.

- Ты не можешь говорить так, - говорит он, словно хочет заставить меня сказать, что я ни чуть не лучше него, - ты не понимаешь, насколько убедительна была Джанин.

Я чувствую, как внутри меня будто лопается натянутая струна.