Владимир Лосев - Спаситель

— Как это ты не понимаешь? — спросил Майк.

— Очень просто, — пожал плечами Вик. — Вот представь, что ты увидел бы сегодняшний день три года назад, когда ещё не началась война.

— Я бы подумал, что это бред какой-то, — засмеялся Майк. — Жирные крысы, банды, постоянный сумрак, прямо какой-то фильм ужасов.

— Вот и я вижу что-то такое непонятное, — улыбнулся Вик. — Надо прожить сегодняшний день, потом завтрашний, а потом события определятся окончательно, и все станет ясно.

— Кого, или что ты там увидел, что даже понять не можешь? — спросил Майк.

— Не могу сказать, — развел руками Вик. — Но нам будет очень страшно, похоже на баню, но в эту баню кто-то напустит такого едкого пара, что мы с тобой будем там умирать.

— Вот уж бред, так бред, — рассмеялся Майк. — Какая может быть баня, да ещё с газовой атакой? Все, с меня на сегодня достаточно, я ложусь спать.

— Спи, — сказал Вик. — Теперь ты убедился, как я мало знаю и понимаю.

— Это уж точно, — сказал Майк, отворачиваясь к стенке. — Поводырь из тебя никакой, ведешь сам, не знаешь куда. Веришь в то, что сам не понимаешь. Живешь так, как будто живешь последний день…

— И это правда, — пробормотал Вик, залезая на нары. — Ты, сам не зная, сказал то, что знать ещё не должен. Но живу я не последний день, мне ещё надо довести тебя до твоего города…

— Что ты там шепчешь? — спросил Майк.

— Молитву перед сном, — улыбнулся Вик. — У меня же есть бог, а значит, есть кому пожаловаться…

— Тут у тебя передо мной преимущество, мне жаловаться некому, я сам за себя отвечаю, — сказал Майк. — А теперь спим, во сне раны лучше заживают. А нам ещё до моего города идти километров шестьсот, сил и терпения ещё потребуется очень много…

— Тут ты прав, — ответил Вик и, грустно улыбнувшись, закрыл глаза.

На этот раз ему приснился хороший сон, или почти хороший, потому что концовка сна была плохой. Во сне он летал над разрушенными городами и в обычном сумраке видел, как копошатся внизу люди среди развалин, в поисках еды и питья. Он пролетел над дорогой, разглядывая крыс, снующих между машинами, и завис над вагончиком, в котором они спали, в песчаном карьере. Летать было приятно, он не ощущал своего тела, а в душе разливалось что-то такое, от чего хотелось петь и смеяться.

Потом он медленно полетел над дорогой, туда, куда они должны были идти. В маленьком городке он увидел тех, кто скоро должен был преградить им путь. Банда была довольно большой, но плохо организованной, они часто ссорились и ругались между собой, и Вик подумал, что, возможно, они не так опасны, как ему казалось по своим прежним видениям.

А потом, когда он пролетел над деревней, где им должны были дать им хлеб, он увидел то, что ему очень не понравилось. Он увидел себя и Майка лежащих на полу и извивающихся от острой нетерпимой боли. Они кричали, но это ничего не меняло, боль только усиливалась…

— И чего ты раскричался? — услышал он недовольный голос Майка. — Мне снился хороший сон…

— А мне не очень, — вздохнул Вик, чувствуя, как все тело покрывается холодным потом. Он встал с нар, прижимая руку к груди, чтобы успокоить сердце, и пошел к двери.

— Ты куда? — спросил Майк.

— Мне нужно умыться, — ответил Вик и вышел из вагончика.

В карьере стоял влажный сумрачный предутренний туман, он сел на деревянные ступеньки вагончика и прижался горячим лбом к холодным металлическим перилам. Все вокруг было безмятежным, спокойным и тихим.

Вик подошел к цистерне, сбросил с себя всю одежду и вымылся, не жалея воды.

Потом он оделся и, проваливаясь в мелкий влажный песок, вернулся в вагончик. Вик разжег печку и стал готовить завтрак. Было ещё очень рано, но ему нужно было чем-то занять себя, потому что спать он больше не хотел. Он боялся снова почувствовать ту острую боль, от которой нет спасения…

Он смотрел на языки огня, и понемногу к нему возвращалось спокойствие.

Вик задумался о своем сне, пытаясь отбросить страх, который сейчас только мешал пониманию. Этот страх был иррациональным, идущим от древнего человека, заложенным в его генах.

Он был сродни страху, который древний человек испытывал перед наводнениями, перед лесными пожарами, извержениями вулканов и других природных катаклизмов, когда ничего нельзя сделать и ничего нельзя изменить, потому что от тебя ничего не зависит. Потому что сила твоя так мала, а плоть так мягка и беззащитна. Он снова увидел себя и Майка, они лежали на полу и стонали. Рядом с ними находился ещё кто-то, и именно этот человек и подверг их таким жутких мукам.

Кажется, этот человек был женщиной…

Эта мысль была правильной. Вик понял это по приливу теплоты внутри, появляющееся в нем всегда, когда он что-то угадывал. И самое забавное было то, что она хорошо к нему относилась, он ей нравился…

Вик тихо выругался и попробовал суп, его вкус отвлек его от мыслей. Он снял котелок с огня и позвал Майка, тот проснулся недовольным, но, когда Вик поднес ложку супа к его губам, сразу смягчился. Он слез с нар и сел рядом.

— А ты, что не спишь? — спросил он.

— Уже не хочется, — ответил Вик. — Снятся одни кошмары.

— А суп у тебя получился очень даже неплохим, — сказал Майк. — Готовишь ты гораздо лучше, чем рассуждаешь.

— Это точно, — согласился Вик. — Готовить, это просто, а думать гораздо сложнее.

— Мысли они сами появляются, — сказал Майк. — Думать совсем не трудно, гораздо труднее не думать.

— Это уж кому как, — вздохнул Вик. — Мне и то, и другое трудно.

— Ничего, я тебя научу не думать, — улыбнулся Майк, потрепав его по плечу. — Ты думаешь много потому, что ты — немного сумасшедший, а нормальные люди думают только о практичных вещах. О еде, питье, о женщинах, это правильные мысли и нужные, а все остальное — это глупости, потому что от таких мыслей ничего в твоей жизни не меняется.

— Это не так, — улыбнулся Вик. — Каждая мысль что-то меняет в этом мире, потому любая мысль реальна и обладает своей энергией. А когда много таких мыслей соединяются вместе, то тогда образуется что-то непонятное, и это что-то меняет мир.

— Ты лучше ешь, — сказал Майк. — Я уже сказал тебе, что все это глупости, не имеющие отношения к реальности.

— Ты не прав, — сказал Вик рассеяно. — Из дурных мыслей получаются очень реальные и ужасные вещи. Так, ещё в Германии перед второй мировой войной, некоторые из умных людей, отмечали, что все люди вокруг как будто сошли с ума.

Люди были словно ослеплены или одурманены, и это не могло быть следствием пропаганды.

Что-то первобытное проснулось в людях, а это могло проснуться либо от воздействия бога, либо как раз от их мыслей, когда они соединились вместе. Я думаю, что и та война, рядом с которой мы живем, произошла также от дурных и неправильных мыслей.