Андрей Буторин - Метро 2033. Полуостров Надежды (трилогия)

Дикарка расхохоталась. А потом крикнула:

— Ты ведь только что говорил, мэр, что я должна быть умной. А сам хочешь сделать из меня дуру. Неужели ты думаешь, что я не знаю: три больше одного! Так меняться я не хочу.

— Но и ты просила за троих человек открыть ворота! Это тоже неравноценный обмен.

— Я решила попробовать — а вдруг?.. — снова расхохоталась Шека. Но тут же стала очень серьезной. — Хорошо. А если я соглашусь в обмен на моего человека вернуть лишь одного из твоих, кого ты выберешь?..

Вокруг повисла мертвая тишина. Настолько осязаемо вязкая, что Нанас почувствовал необъяснимый и тоже какой-то тягучелипкий страх. Дикарка и впрямь оказалась очень умной. А еще — очень, очень жестокой и коварной!.. Парню до боли в груди стало жалко мэра — наверное, если бы Шека воткнула ему сейчас копье в сердце, то Сафонову и то было бы не так больно.

Нанас понимал, как хочется сейчас выкрикнуть мэру: «Я выбираю своего сына, Игната!» И если бы Виктор Петрович был простым человеком, то крикни он это — его бы вряд ли кто осудил, разве только родные двух других парней. Но Сафонов был главой этого города, и даже Нанас, узнавший о существовании городов всего несколько дней назад, почти на инстинктивном уровне понимал, что для настоящего мэра все жители должны быть одинаково дороги. Для него выбрать сейчас сына — это значит прилюдно признаться, что он всего лишь слабый, простой человек. То есть, тут же в глазах присутствующих здесь перестать быть мэром.

Затянувшееся молчание, которое, как подумалось Нанасу, напоминало уже натянутую донельзя, вот-вот готовую лопнуть и хлестнуть по лицу тетиву лука, прервала сама Шека.

— Что, мэр, трудно? — крикнула она. — Ладно, я помогу тебе. Из двух выбирать легче, чем из трех, правда? — И она, обернувшись, коротко махнула рукой варварам, державшим одного из охотников.

Два дюжих дикаря подхватили коротко вскрикнувшего парня и потащили его к ближайшей сосне. Охотник отчаянно брыкался, но со связанными за спиной руками толку от его дерганий было мало. Да если бы даже он и сумел вырваться — куда бы побежал?

Нанас не знал, кто из троих охотников сын Виктора Сафонова, но почему-то был почти уверен, что к дереву сейчас привязывали не его. Наверное, потому, что мэр молчал. Впрочем, недолго. Когда варвары примотали парня к сосне и поспешно подбежали к своим, вновь зазвучал голос Виктора Петровича:

— Что вы собрались с ним делать?!..

— Сейчас увидишь! — крикнула Шека, и даже с такого немалого расстояния Нанас увидел, как блеснули в торжествующем оскале ее зубы.

Дикарка махнула кому-то, невидимому за деревьями, и вскоре из лесу вышли еще четверо варваров, волокущие по снегу на длинных веревках толстое белое бревно. Так, во всяком случае, показалось сначала Нанасу. Но уже через пару мгновений он понял, что ошибся. «Бревно» шевелилось! Оно судорожно извивалось, сопротивляясь усилиям дикарей, и в наступившей опять тишине, щекочущей мурашками спину, стали слышны его свирепые взрыкивания. Нет, это было отнюдь не бревно! Варвары подтаскивали к привязанному к дереву пленнику белого змея!

Дотащив чудовище до сосны, дикари ослабили веревки, а остальные, кроме Шеки и тех, кто держал двух других охотников, наставили на змея копья, защищая своих товарищей от возможного нападения.

Нанас с ужасом понял, какую казнь для несчастного парня придумала Шека. Только вот он совершенно не мог взять в толк, каким образом она собиралась приказать мерзкой зверюге напасть на пленного? Но все оказалось проще и куда ужасней. Приговоренный все сделал сам… Видимо, он тоже догадался о своей участи и начал вдруг вопить и визжать так, что отшатнулись даже его палачи. Белый же змей, напротив, заинтересованно повернул к страдальцу обрубок, заменяющий ему голову, и на несколько мгновений замер. А потом вдруг так резко, что саам не уследил за началом этого движения, бросился к жертве и обвил ее ноги и живот тремя толстыми кольцами.

Визг несчастного охотника перешел сперва в надсадный вой, но вскоре сбился на хрип. А белый змей, все усиливая сжатие, впился раскрывшейся пастью в руку парня повыше локтя. Светлый рукав куртки быстро покраснел.

Не выдержал кто-то из охранников на стене — раздался выстрел.

— Не стрелять!!! — заверещали динамики голосом Сафонова. Было понятно, что он испугался, как бы не попали в его сына. Но и без этого было ясно, что стрелять глупо, — раздавленному охотнику уже ничто не могло помочь, а обозленные варвары могли прикончить обоих оставшихся в живых пленных.

Тут же зазвучал и грозный рык Ярчука, который тоже, оказывается, прибыл на центральный пост:

— Поставлю к стенке любого, кто сделает хоть один выстрел!

Нанас же, даже если бы ему приказали сейчас стрелять, не смог бы этого сделать, — он буквально оцепенел, не в силах отвести взгляд от несчастного охотника, точнее, от того, что осталось от бедняги. Белый змей пожирал свою жертву настолько стремительно, будто та состояла не из костей и мяса, а была выпечена из теста. Даже снег под сосной почти не испачкался кровью — казалось, чудовище высасывало ее раньше, чем она успевала пролиться на землю. Наверное, так и было на самом деле.

Когда белая тварь, потяжелевшая, насытившаяся, ставшая вялой и малоподвижной, медленно поползла от места своего кровавого пиршества, четверка дикарей вновь набросила на нее веревки и выжидательно замерла.

Предводительница варваров крикнула, повернувшись к защитникам города:

— Ну что, мэр, теперь тебе легче выбирать?

— Не делай этого больше, Шека! — с явно прозвучавшей в голосе мольбой откликнулся Сафонов.

— Не буду, мэр! Этого я делать не буду, змей сыт. — Шека плеснула ладонью державшим чудище варварам, и те с натугой поволокли тварь в лес. — Но тебе, я вижу, все равно трудно выбрать. Я помогу еще…

Дикарка резво выхватила из-за пояса топор и, широко размахнувшись, вонзила его блеснувшее на солнце лезвие в шею одного из охотников.

Сафонов вскрикнул прямо в микрофон — видимо, ему показалось, что удар принял его сын, — и этот усиленный динамиками звук заглушил крик несчастного, если, конечно, тот вообще успел закричать.

Голова второй жертвы — это был все-таки не Игнат — неестественно запрокинулась, из страшной открытой раны фонтаном хлынула кровь, забрызгав стоявшего рядом сына мэра и саму Шеку. Дикарка еще раз взмахнула ставшим алым топором, довершая начатое. Теперь уже окончательно обезглавленное тело, постояв еще несколько мгновений, медленно повалилось вперед, словно срубленное дерево.

Предводительница дикарей вытерла оружие о куртку убитого и вернула его за пояс. Потом с видимым удовольствием размазала по лицу брызги крови и вновь обратилась к Сафонову: