Александр Шакилов - Остроги. Трилогия (СИ)

– А что тогда выход? – Мариша скрестила руки на груди. – Что ты предлагаешь, Гурбан?

– Мы тут посовещались… – начал командир.

Данила его перебил:

– «Мы» – это кто? У меня совета не спрашивали.

Гурбан кивнул полковнику Самаре. Типа давай, тебе слово.

У Данилы аж рот раскрылся от удивления. С каких это пор ленинградский дезертир что-то предлагает «варягам»? И главное, когда это он спелся с Гурбаном? Неприязнь Дана к Самаре крепла с каждой минутой.

Полковник поднялся с дивана и заговорил хорошо поставленным голосом:

– Единственный шанс спасти Москву – или хотя бы отстрочить крах – это уничтожить усилитель сигнала, установленный в вездеходе.

Данила уже открыл рот, чтобы сообщить, что он думает по поводу глубокомысленных высказываний, но его опередил Фаза:

– Эй, товарищ, конкретней. А то знаем мы ваши ленинградские штучки!

– По моим подсчетам, сегодня – третьи сутки после подзарядки. Чтобы армия зомби прекратила свое существование, надо уничтожить усилитель сигнала. И тогда сегодня к вечеру, максимум завтра утром, в частях начнется разброд, командиры не смогут больше удерживать бойцов в подчинении. Деградация зомбаков без подзарядки – это серьезно. Думаю, нескольких суток – двух-трех – хватит, чтобы зомбобойцы потеряли человеческий вид и забыли о том, как это – стрелять из автомата…

– А сражаться с безмозглыми тварями куда проще, чем отражать атаки умных зомбаков, – закончила за полковника Мариша; из-за наложенного грима она была похоже на истощавшую старуху, в последний раз умывавшуюся сто лет назад. – Трое суток… Это максимум, как я поняла, для обороны острога?

Ей не ответили. И так ясно, что от «варягов» зависит судьба тысяч москвичей. И то, что они теперь изгои и вне закона, ничего не меняет.

– Надо пробраться в стан зомбаков и уничтожить усилитель, – подытожил Самара.

Гурбан обо всем этом знал и уже принял решение. Потому и грим с ленинградской формой, и конспиративная квартира в пустующем доме, где соседей нет и не надо.

– Я ж говорил, командир что-нибудь придумает. – Фаза хлопнул Дана по прокушенному зомбаком плечу. – Командир у нас голова!

Его светлая вера в Гурбана оказалась заразной. Скривившись от боли, Данила теперь тоже с оптимизмом смотрел в мрачное будущее.

*

Света катастрофически не хватало. Воздуха тоже. Хотелось упасть и, закрыв глаза, выползти отсюда, из метро, наверх, к солнцу. Не выбежать, раскинув руки, а именно выползти, потому что голова кружилась так, что стоять не получалось.

– Братишка, ты чего это? – Круглое лицо Ашота расплывалось, двоилось.

Данила с трудом разлепил пересохшие губы:

– Воды дай.

Он бы сам, но руки ходуном, флягу не удержать. Ашот присел рядом, напоил как маленького. Стало легче. Приступ клаустрофобии был кратким, сильным и очень неожиданным. Дан поднялся с платформы и вслед за толстяком спрыгнул на пути, подсветив себе фонариком. Контактного рельса опасаться не надо, тут все давно обесточено, если верить Маркусу.

Данила тяжело задышал, уставясь в широкую спину товарища. Как же так, а? Его, доставщика с дипломом, лучшего в Училище, – и накрыло так, что мама не горюй?.. Он же по подвалам в Орле лазил, по трубе в горе мусора спускался, а тут, в центре Москвы, в обычной заброшенной подземке… Хорошо, лишь толстяк видел его позор, остальные ушли вперед. Он мысленно пообещал себе, что впредь подобного не повторится.

Наверху «варяги» вне закона. А здесь, внизу, нет эсбэошников и власти Совета. Тут их никто искать не станет. Просто не рискнут спуститься в вечную темноту. О подземке много чего рассказывают. Истории эти одна другой невероятней, но москвичи в них верят…

Может, тут действительно водятся крысы размером с теленка?

И обитают каннибалы, деградировавшие до уровня зомбаков?

И призраки Великих Вождей бродят, почесывая лысину под кепкой и дымя «герцеговиной»?

После сегодняшней прогулки «варягов» в гриме и ленинградской форме одной легендой станет больше. Мамашка, выкатившая на улицу обитую жестью коляску, схватилась за бейсбольную биту, завидев отряд. Бабка в камуфляже воткнула в рот свисток и принялась верещать, призывая эсбэошников. В нескольких квартирах в доме по соседству одновременно захлопнулись стальные ставни…

Ашот обернулся, прервав размышления Дана:

– Канализация – это Новый Арбат отверженных. Как считаешь, брат?

– Типа того.

Мрачный навес из тюбингов над головой изгибался полусферой. С потолка тут и там капало, из-за чего Дан то и дело вступал в лужи затхлой воды. Впереди, в темноте, кромсали тьму лучи фонарей, слышались разговоры, скрежетал Маркус. Он – проводник, навигатор и лоцман, без него тут нечего делать. Он знает подземку как свои пять пальцев, распухших в суставах и покрытых порченой кожей. Примыкающая канализация, вентиляционные шахты, бомбоубежища, построенные, когда верили еще, что ядерную войну можно пережить, – все это покорилось Маркусу. И главное, ему известны тайные тропы, ведущие за пределы Стены.

Дело в том, что ему как члену группы «Варяги» Совет поручил особое задание – не внешнюю разведку и диверсии, но разведку подземную и добычу хранящихся под острогом материальных ценностей. Проще говоря, Маркус должен был, рискуя жизнью, обследовать уровень канализации и принести на поверхность найденные сокровища. Первое он добросовестно сделал, а вот со вторым промашка вышла. Сокровища Маркусу нужны самому.

Точнее – ему и его коллегам.

И в одну из сокровищниц Маркус привел «варягов».

За стальными воротами вроде гермозатворов, что должны отсечь станции от ОМП

[8]

, располагался довольно большой зал. Бетонные стены за годы без человека покрылись белесым налетом – то ли плесенью, то ли грибами. Маркус нажал на кнопку электрощита, и выяснилось, что не такое уж тут все обесточенное – створки ворот, гудя, поползли в стороны.

– Литров пять масла влил, чтоб не скрипели, – пояснил Маркус.

Дан едва удержался от совета провести аналогичную профилактику голосовых связок Маркуса. Ашот тоже открыл и захлопнул рот. С тем, кто ведет тебя по подземному лабиринту, не стоит шутить.

Маркус включил освещение – лампы под потолком вспыхнули, стало светло как днем снаружи. После пары-тройки часов, проведенных в темноте, у Дана едва не случился приступ агорафобии.

Оконфузиться ему помешало одно очень приятное обстоятельство.

Такое приятное, что он, раскинув руки, побежал по залу со скоростью спринтера-олимпийца. Ящики пониже, что встречались на пути, он перепрыгивал. Покрупнее и сложенные в штабеля – огибал. Еще два шага – и он в объятиях отца.

– Жив? – Дан отстранился, хлопнул батю по плечу.

Чего-то подобного он ожидал после намека Гурбана, что с профессором порядок. Но одно дело – надеяться, а другое – обняться, почувствовать запах, прижаться щекой.