Виталий Саух - Город. Книга 1 (СИ)

Приспособив собственный ремень в качестве жгута Грачёв, наконец, почувствовал себя немного увереннее (так как посчитал, что сделал всё, для того чтобы предотвратить попадание инфекции, которую мог занести в кровь с укусом этот недоумок) и вслух озвучил вопрос, который был в голове у каждого из сидящих в этой машине:

— Да что это было? Кто были эти люди? Почему они напали на нас?

На какое-то время в салоне воцарилась мёртвая тишина, нарушаемая только свистом ветра в разбитом стекле.

У каждого из присутствующих на этот счёт была своя идея, но, озвучив её, он немедленно превратился бы в безумца в глазах сослуживцев, и уж тем более такие выводы не устроили бы их начальство.

В этот момент на связь вышел диспетчер.

— 412 база, ответьте. Почему не отвечаете? Где все?

Валерий, взяв на себя всю ответственность, от лица команды отрапортовал:

— Это двадцать восьмой. В районе пересечения улицы Кирова и кирпичной на колонну напали несколько десятков крайне агрессивно настроенных и вооружённых человек. В завязавшейся потасовке мы потеряли все машины с личным составом. Только нам удалось вырваться из оцепления. Однако нам тоже не удалось уйти без потерь — у нас в машине имеется раненый, старший лейтенант Грачёв, которого нужно срочно доставить в ближайшее лечебное заведение для оказания необходимой медицинской помощи.

— Каковы требования выдвигаемые этими людьми. — Задал вопрос по рации уже совершенно другой голос, принадлежавший начальнику местного РОВД Усанину.

— В ходе этой короткой стычки они не выдвинули никаких требований. — Узнав своего начальника, отчеканил Валерий.

— Куда они направляются?

— Скорее всего, прямиком в город, — практически не раздумывая, ответил Валерий.

— Чем, по вашему мнению, это грозит городу?

— Судя по их чрезвычайно агрессивному поведению — серьёзными массовыми беспорядками, которые в скором времени могут захлестнуть улицы нашего города.

— Что вы можете посоветовать, для того чтобы эффективно противостоять их натиску.

— Поскольку эта безумствующая толпа помимо того, что она настроена крайне агрессивна, ещё и очень многочисленна, то нужно не рассредоточивать свои силы маленькими группами, а максимально укрепиться в одном из наиболее стратегически выгодных мест, и жёстко встретить нападающих.

На другом конце воцарилось гнетущее молчание. Затем, спустя минутное раздумье начальник милиции спросил:

— Что намерены предпринять в самое ближайшее время?

— Сейчас мы едем в первую городскую поликлинику, для того чтобы доставить туда раненого, а затем вновь поступим в ваше распоряжение.

— Двадцать восьмой, вас понял. Конец связи.

И связь оборвалась.

Каждый из присутствующих понимал, что Валерий сказал не совсем то, что было на самом деле, но правда была настолько странной, непонятной и безумной, что эта причёсанная версия была на много предпочтительнее.

Андрей, пренебрежительно относящийся к общественному транспорту, в это утро, как и многие сотни раз до этого, отправился на работу пешком. Использовать рейсовый автобус он мог позволить себе разве что в тот момент, когда опаздывал, что было крайне редким для него явлением. Утренняя ходьба по его собственному мироощущению настраивала его на здоровый лад, полностью снимала ощущение сонливости и вообще была полезна для здоровья.

Он любил пройтись через детский сад, глядя на детей и их счастливых родителей. Андрей, пока не имея детей, почему-то всегда считал, что иметь собственного ребёнка это величайшее счастье, только вот ни всегда эти родители выглядели такими уж счастливыми. А он, по детски наивно рассуждая, считал, что уж его-то семья всегда будет счастлива.

Покинув территорию сада, Андрей вышел к дороге идущей вдоль Комсомольской улицы. Затем он прошёл мимо обшарпанного магазина «Весна» окна, которого уныло глядели на него, навевая тоску и непонятное, необъяснимое предчувствие чего-то нехорошего, неотвратимого.

В это утро, как впрочем, и почти каждое другое, из следующего, соседнего с угловым зданием в котором располагался магазин «Весна», дома, стоящего чуть выше по Комсомольской улице, из внутренней стороны квартала доносилась громкая речь.

Это был бесконечный монолог сумасшедшей старухи, которая, высунувшись из форточки окна, расположенного на втором этаже, беспрерывно вещала что-то бессвязное, малопонятное и всегда жалующимся, почти плаксивым тоном большого ребёнка. От её криков Андрею всегда становилось не по себе — жутко и тревожно. Он не знал ни кто эта старуха, ни что с ней случилось, но, впрочем, как и абсолютное большинство из нас, вовсе не жаждал этого узнать. Он, как и многие другие, предпочёл бы никогда этого не видеть и не слышать, считая, что умалишенную обитательницу квартиры, с окнами стёкла которой были выбиты и нелепо заколочены разномастными кусочками фанеры, и столь же безумно глядящими внутрь квартала, следовало поместить в специализированное лечебное заведение.

Звук её громко гнусавого жалующегося голоса гулко отражался от стен и проникал на много сотен метров в разные стороны. Андрей никогда не прислушивался к тому, о чём говорит эта старуха. Не собирался он делать этого и сегодня. Но когда он проходил как раз между домами в промежутке, через который можно было ясно разглядеть странные окна её квартиры, она смолкла. Он надеялся на то, что она угомонилась и больше не возобновит своего жуткого монолога. И когда он уже спокойно и глубоко вздохнул, переводя дух, сумасшедшая громко и отчётливо произнесла:

— Мёртвые идут, — Затем старуха произнесла эту непонятную фразу ещё и ещё раз с каждым разом усиливая голос и доводя его до вопля, усугубляя и без того засевшее где-то в глубине сознания и крепчающее раз от раза нехорошее предчувствие предстоящего.

Андрей поспешил как можно быстрее уйти из зоны слышимости этого странного предсказания.

Но даже когда он шёл уже мимо второй школы, вопль всё ещё преследовал его. И он, в надежде на то, что сможет успокоиться и отвлечься, попытался сконцентрировать своё сознание на воспоминаниях, которые связывали его с этой школой.

Не смотря на то, что в детстве ему довелось поучиться во многих школах — эту он по праву считал своей родной. В ней если считать по годам, он отучился по времени больше всего лет. Её же он и закончил.

Воспоминаний было очень много, и все они были в абсолютном своём большинстве приятными. А если и были не очень хорошие, то сквозь призму прошедших лет они утратили ту злободневность, яркость и былые обиды воспринимались как глупое и нелепое недоразумение.

Но вновь ужасная старуха со своим пророчеством просачивалось в его воспоминания и как единственная ложка дёгтя в огромной бочке мёда, полностью отравляла их, вплеталась в образы его светлых воспоминаний, заслоняя и полностью вытесняя их собой.