Бетани Гриффин - Маска красной смерти

Преподобный убирает свою руку от моей. Это может быть мой единственный шанс сбежать.

— Все важные люди защищены, — говорит Преподобный. — Если они умирают, значит, они недостаточно набожны, — его интонация повышается. Другой мужчина сжимается.

Я мчусь к ближайшей дыре только для того, чтобы обнаружить, что это лестница, ведущая в непроглядный мрак. Там теплее, и тьма кажется абсолютной. Я чувствую, что мой путь лежит вниз по лестнице, и осознаю, что комната, на которую я наткнулась, наполнена людьми, стоящими вертикально, безмолвно и неподвижно. Внезапно справа от меня вспыхивает факел.

Ни на ком нет маски.

У ближайшего ко мне мужчины сыпь, распространившаяся по левой стороне его лица, словно татуировка с изображением виноградной лозы. Она влажная и сочится гноем.

Я отшатываюсь назад. Они все заражены.

Мы в большом подземном помещении, хранилище или складе. В мерцающем свете я вижу, что стены украшены резьбой, изображающей религиозные фигуры, святых, корчащихся в агонии. Выглядит так, будто Преподобный потратил большое количество времени, разворовывая реликвии из наших святых мест.

Я встречаюсь взглядом с парнем, который, должно быть, на год или два старше меня. Его глаза грустные, и он одними губами говорит «Прости».

Страх пронзил меня. Мне нужно убраться отсюда.

Теперь люди двигаются, поворачиваются, окружают меня. Я всхлипываю. Возможно ли, чтобы выжило так много людей, и они оказались носителями? Они все живут на болотах?

Мужчина выступает прямо передо мной. Его глаза заполнены гноем.

Он протягивает руку, чтобы прикоснуться ко мне.

— Ты полностью чиста? — спрашивает он, его голос резкий.

Он пробегает глазами по моим оголенным рукам и ногам. По шее, где декольте этого нелепого платья стремится вниз.

— Да, — шепчу я.

Другой мужчина выступает вперед и отталкивает первого с дороги. Я вздрагиваю от его гноящихся рук. Остальные суетятся, беспокоятся, тяжело дышат. Воздух в этой комнате сырой и тяжелый, и я окружена.

— Я позволю тебе остаться в маске, — говорит один из мужчин.

Я начинаю смеяться. Я сохранила себя чистой для клятвы. Я не избежала ласк и поцелуев, которых отчаянно ждала от Уилла, и заканчиваю здесь, таким образом. Нож у меня в ботинке. Я вытаскиваю его и уверенно держу перед собой. Но здесь их слишком много. И все они вооружены ножами и дубинками. У некоторых мушкеты. Это армия Мальконента. Сделав глубокий вдох, я кричу так громко, как могу.

Круг тел раздвигается. Я вижу мальчика с грустными глазами, может быть, он мне поможет. Но он уходит.

Я слышу грохот наверху лестницы.

— Аравия? — это голос Эйприл.

— Дочь Преподобного, — бормочет один человек.

— Эйприл? — мой голос тих. Больно вдыхать.

— Скажи ей уйти, — говорит мужчина и тянется ко мне.

Его больные руки на моей талии, и я представляю, как заражение просачивается через его кожу и струится вниз по моему платью. На мне не так уж и много ткани, в конце концов, это коснется моей кожи. Я кричу снова, на этот раз еще громче.

Кто-то хватает меня под руки и выталкивает в толпу. Прочь от Эйприл. Прочь от лестницы и чистого воздуха. Я хочу сопротивляться, но не хочу ни к кому и ни к чему прикасаться. Я замолкаю. Мой нож с грохотом падает на пол.

— Отпусти ее, — приказ очевиден, несмотря на то, что ее голос тихий. Она напоминает мне Элиота. — Отпусти ее, или ты будешь гореть в аду, скорее раньше, чем позже.

Неожиданно руки исчезают. Я сильно ударяюсь об землю.

— Аравия, — говорит Эйприл, — поднимайся по лестнице сейчас же.

Я не колеблюсь.

Она стоит наверху, в своем дурацком корсете, расшитом блестками, и держит мушкет.

— Пойдем со мной, — говорит она. — У отца есть безопасное место для нас. Для нашего собственного блага.

Когда мы доходим до него, до улыбающегося Преподобного, он проводит нас в более широкий тоннель, замурованный с другого конца, и забирает оружие у Эйприл.

— Ты порвала платье, но твои волосы выглядят невероятно, — говорит она и смеется. — Да, я, конечно, же, обращаюсь к тебе, не к папе. Его волосы кошмарны.

Взгляд, которым он одаривает ее, не любящий и не добрый.

— Сядь здесь. — Преподобный указывает на место на полу. Я быстро вижу, почему он выбрал именно это месторасположение. Из кармана он достает пару наручников, одну сторону которых защелкивает на моем запястье, а другую — на металлической трубе, идущей вдоль стены. — Оставайся на месте, — говорит он, смеясь сам себе.

— Не делай ей больно, — говорит Эйприл. — Ты всегда сможешь обратить ее к себе. Только подумай, как впечатлены, будут люди, если ты привлечешь на свою сторону дочь ученого.

Преподобный игнорирует ее. И затем она говорит с полной и абсолютной уверенностью:

— Элиот любил ее.

Я прекращаю дышать. После всего, что произошло, как это может заставить меня плакать?

Преподобный Мальконтент в три быстрых шага пересекает комнату, снимает маску с ее лица и бросает ее на землю. Он заносит ногу над фарфором и обрушивает ее на каменный пол. Мы с Эйприл уставились в полном ужасе.

— Теперь я могу быть уверен, что ты веришь только в Бога, — говорит он.

Я ожидаю, что он так же сломает мою маску, но он не обращает на меня внимания и выходит из комнаты.

Хмурясь, Эйприл прижимает руки к лицу и достает маленькое зеркало из кармана.

— Эта помада слишком красная? — спрашивает она. Я лишь немного двигаю головой. Она, должно быть, подумала, что я говорю, нет. — Господи, почему в одной семье может быть так много сумасшедших, и я не собираюсь присоединяться к ним, имея чересчур красную помаду.

Я смеюсь. Я не могу помочь себе.

— Это все возвращается к исходному сумасшествию, естественно. К дяде Просперо. Мой отец не был сумасшедшим, пока ему не перерезали глотку и не выбросили в телегу для трупов. Так с ума сойдет кто угодно, — она смотрит на меня, будто ожидает, что я соглашусь. Я медленно киваю.

— Он не тот отец, которого ты помнишь, — начинаю я.

Она поправляет волосы. — Этот человек жил пять лет среди этих бедных, гниющих людей без маски и ни разу не заболел.

— Может быть, ты бы тоже не заболела.

— Нет, — говорит она. — Я уверена, что заболела бы. — Она держит папин дневник. — Мальконтент дорожит этим, поэтому, думаю, нам лучше взять его с собой, — она кладет книгу в свою косметичку. То, что она легко помещается, свидетельствует о размере сумки.

— Эйприл...

— Тихо, — она прикладывает палец к губам. Из коридора слышен звук шагов. — Его армия.

— Я не понимаю, как их может быть так много.

Она пожимает плечами.

Шаги постепенно затихают.

— Разве он не оставил охранников? Конечно...

— Отец не думает, что я уеду. Потому что... — Она пару раз моргает, как делает всегда, прежде чем солгать своей матери. — Потому что люди убивают друг друга в городе, и он предложил мне свою защиту. — Она вынимает из волос шпильку и становится передо мной на колени. — Будь здесь. Город будет гореть. — Замок трещит, открываясь.