Скотт Вестерфельд - Голиаф

Из дыма показался инженер в летных очках и изъязвленном дырами комбинезоне:

— Дела плохи, сэр! Подали сигнал насчет Гераклова сброса! Ухватитесь за что-нибудь!

— Вы запросили… — попыталась переспросить Дэрин, но голос ее осекся: сверху нарастал глухой шелест. Она взглянула наверх, на брюхо воздушного зверя, где взбухали балластные линии. Гераклов сброс она наблюдала впервые. К нему прибегали лишь тогда, когда кораблю угрожало серьезное возгорание, поскольку сама эта процедура была чрезвычайно опасна.

— Начинается! — крикнула Дэрин, подаваясь в отсек и выискивая, за что ухватиться.

Инженер повернулся и сквозь густой дым шагнул обратно к щиту с рычагами и приборами, где находился его напарник, тоже с нашивками инженера. Дэрин припала на колени за основным двигателем, ухватившись за выступы как раз в тот момент, когда в машинный отсек ворвался первый кипучий вал. Затопление шло напрямую из пищеварительного тракта, соленое от нечистых выделений сотен и сотен обитающих на корабле особей. Поток нарастал, и горящий двигатель с шипеньем исходил белым паром, мешающимся с дымом и этим своеобразным рассолом.

Прибывающий поток играючи приподнял Дэрин с ног, стремясь через открытый люк смыть ее в пустоту. Жидкость наполнила ботинки, хлынула в лицо, норовя попасть в нос, в глаза. Но она держалась прочно и дождалась, когда последние искры в моторе угаснут, а поток пойдет на убыль. Рассол из отсека постепенно отступал, уровень его снизился вначале до пояса, затем до колен. Один из инженеров с облегчением вздохнул, собираясь отцепиться и подойти к почерневшему частоколу рычагов.

— Держись, давай! — предостерегла его Дэрин. — Мы потеряли задний балласт!

Он едва успел снова ухватиться, прежде чем корабль бросило в крен. Лишившись разом тысяч галлонов кормового балласта, «Левиафан» утратил равновесие и резко нырнул носом вперед.

Оставшаяся вода, бурля под ногами, сливалась наружу через передний люк. Сверху, выдавая напряжение воздушного зверя, скрипели выбленочные тросы, натужно удерживая нос от дальнейшего крена. Но в ближний иллюминатор было видно, как навстречу мчится жемчужно блещущее море.

Стал слышен рев, словно бесновалась пара голодных медведей — это давали задний ход моторы жестянщиков. Весь корабль тяжело содрогался, борясь с креном. Секунду-другую «Левиафан» нелепо висел в воздухе наискось, в то время как балластные линии снова взбухали, закачивая жидкость в сторону хвоста. Постепенно пол машинной платформы выровнялся.

Из вестовой трубы высунулась ящерка и голосом капитана сказала:

— Брюшная машинная платформа, ждем от вас помощь. Просим сообщить обстановку.

Инженеры одновременно глянули на Дэрин, потрясенные тем, что чуть не послали корабль кубарем в морскую хлябь.

Дэрин, откашлявшись, сказала:

— Сэр, говорит мичман Шарп. Только что прибыл сюда из птичника. На платформе произошло возгорание, поэтому инженеры запросили Гераклов сброс. Огонь потушен, но, судя по всему, какое-то время помощь вам оказать не сможем. Конец связи.

Ящерка мигнула и юркнула обратно в трубу. Дэрин обернулась к инженерам. До конца боя, похоже, придется торчать здесь.

— Да что вы все притихли, — хмыкнула она. — Вы, может статься, корабль спасли. А чтобы действительно стать героями, давайте-ка поскорей запустите эту дурищу!

— Право руля, — скомандовал капитан, и пилот завертел штурвал.

При повороте «Левиафана» палуба под ногами Алека поехала, но это был пустяк в сравнении с недавним тошнотворным креном. Морская гладь тогда заполонила передние окна мостика, и Алек с мистером Теслой неудержимо поехали вперед в своей парадной обуви. Алек не в первый раз позавидовал ботинкам экипажа на рифленой подошве. На плече у него по-прежнему сидел испуганно притихший Бовриль. Было видно, как стрелявший в «Левиафана» цеппелин безостановочно снижается. Стая боевых ястребов, сделав бессчетное количество надрезов, выпустила из него водород, и германское воздушное судно опускалось на море, как перо на пруд. В тот момент, когда по цеппелину проплывала тень «Левиафана», в поле зрения из-под сдувающейся мембраны показалась пара парусиновых спасательных лодок. В этот момент в голову Алека пришла жутковатая мысль:

— А ведь каппа может атаковать и эти лодки?

Доктор Барлоу пожала плечами:

— Не обязательно, если только субмарина не пошлет очередной боевой импульс.

— Мы сейчас сравнительно недалеко от берега, — заметил доктор Баск, — так что с этими парнями все может сложиться вполне неплохо, если только они не поленятся немного поработать веслами.

— Поработать веслами, — повторил с потолка лори ученой леди и хохотнул. Бовриль поднял голову и тоже хихикнул, слегка отпустив плечо Алека.

— Остальным повезло в меньшей степени, — сказал мистер Тесла, задумчиво разглядывая в отдалении «Кайзерину Элизабет». Она напоминала корабль-призрак. Палубы ее были омыты кровью, поблескивали осколками, и по ним в поисках добычи свободно разгуливали каппы. Если из экипажа кто-то и остался в живых, то они скорей всего укрылись на нижних палубах за задраенными люками.

Над кораблем-призраком зависал второй цеппелин, пуская в капп последний залп дротиков. Однако вокруг него уже кружили первые из боевых ястребов, терзая чуткую кожу цеппелина. Вскоре его двигатели заработали, и он начал удаляться.

— Мы разве не будем его преследовать? — спросил Алек.

— Нам едва ли есть до него дело, — ответил доктор Баск и, кивая мистеру Тесле, добавил: — Думается, доставить вас в Японию для нас важнее, чем этот отвлекающий маневр.

Алек тихо вздохнул. Как и предполагал граф Фольгер, весь этот длительный вояж — не более чем показуха. Адмиралтейство желает продемонстрировать, что британское воздушное господство всерьез и надолго, а Великая война — это соревнование европейских держав, а не второразрядных империй Азии.

Но, по крайней мере, теперь, помахав своим национальным флагом, «Левиафан» сможет повернуть и взять курс на Токио, а затем, с позволения Адмиралтейства, и на Америку.

— Мне кажется, те существа вряд ли опознают белый флаг, — заметил Тесла.

— Почему же, — возразила доктор Барлоу. — Субмарина их отзовет. Каким именно образом, по очевидным причинам известно одним лишь японцам.

— Которые, несомненно, предпримут все, чтобы потенциальный противник не прознал, как им удается усмирять их зверье, — вставил доктор Баск, разглядывая в подзорную трубу морской простор. — Вероятно, каким-нибудь звуком, недосягаемым для человеческого уха, вроде свистка для собак.