Анджей Савицкий - Апозиопезис

— У вас эти заговоры уже навязчивой идеей стали! Или как? — возмутился Данил.

— Прошу прощения. — Кусов выпрямился и обтянул полы пиджака. — Это профессиональное. Ведь я функционер службы, выискивающей шпионов и заговорщиков.

— Тогда попытайтесь представить, что ошибаетесь! Я самый обычный ученый и предприниматель, но никак не бунтовщик! — взбесился Довнар. — Контрабанда, действительно! Да, я продам этот агрегат, и он послужит одному джентльмену для целей контрабанды. А должен был служить исключительно исследовательским целям! Но вы сами вынуждаете меня использовать его в качестве спасательной доски, пытаясь освободиться от подозрений и обвинений. Уф, мама родная, какой же у меня сушняк. Руку бы отдал за глоток водки.

Кусов, без слова, сунул руку во внутренний карман пиджака и вытащил оттуда серебряную фляжку. Данил принял ее дрожащей рукой, осмотрел гравировку с княжеским гербом, после чего отвинтил пробку и понюхал содержимое. Со слезами на глазах он распознал превосходнейший коньяк, присосался к горлышку, сделал жадный глоток. Ароматный напиток стек в горло живительным ручейком. Довнар с громадным трудом удержался, чтобы не вылакать все. Отведя горлышко от губ, он вздохнул и отдал фляжку.

— Благодарю вас, — с огромным достоинством произнес он. — Прощаю вам все, даже пытки. Так где пан желает, чтобы его высадили?

Кусов не ответил сразу, поскольку допивал остатки во фляжке. Дегустацию он тоже завершил вздохом.

— Об этом не будем. Варшава не так уж велика, доберусь быстро. Лишь бы место было скрытным, — ответил он наконец. — А как вы собираетесь этим своим аппаратом управлять? Где, собственно, находится наш мир?

— О, управление очень простое, — небрежно махнул рукой Данил. — Астральную плоскость, на что указывает само название, можно рассматривать как плоскость, но если мы того пожелаем, как одинарную точку. Знаю, что звучит это странно, но прошу представить, что то, что вы сами воспринимаете как глубину, верх и низ — тоже достаточно относительно. Точно так же и расстояния. Здесь из точки А в точку Б мы перемещаемся скачком за нулевое время. Видимое нами черное пространство в принципе является лишь проекцией в мозгу, подготовленной нашими собственными чувствами. Людской разум попросту приспосабливает доходящие до него стимулы к собственным потребностям, чтобы их можно было переварить. Чтобы не сойти с ума. Это так же, как если бы мы смотрели на листок, на котором кто-то поместил бесконечное количество объектов, а уже наш разум сам прибавил к нему глубину и расстояние. Именно этим и является астральная плоскость: пространством между бесконечностями, пространством, принципиально не существующим.

— Ужас и кочмар, — заметил Алоизий.

— Потому-то навигация на территории, которая физически не существует в принципе, до банальности проста, — продолжал Данил. — Раз уж расстояния, которые мы наблюдаем, являются всего лишь воображением, то и путешествие мы можем осуществить точно таким же образом. Точно так же я открывал врата в иные реальности. Я не блуждал мыслями в пустоте, а просто представлял себе целевое пространство. Щелк! И мы на месте. Ну-ка, выгляните.

Кусов помотал головой, пытаясь переварить услышанное, но как то не мог вот так просо воспринять законы астральной физики. Но он подошел к носу Навозника и осторожненько вытянул наружу. Перед ними все так же расстилалась тьма, но вместо мыльных пузырей иных вселенных ее заполняла полупрозрачная мгла, в которой были видны очертания города. Издали доносились невыразительные звуки: грохот колес на булыжной мостовой, разговоры, обрывки смеха, крики лоточниц и стук подкованных сапог марширующих гвардейцев. Полковнику казалось, что он даже чувствует запах Варшавы: сырой осенний воздух, конский навоз, дымы из десятков дымовых труб. Все так же шумело переливающееся ар сторонам море эктоплазмы, бьющее черными волнами в самую границу реальности и, внося искажения, отвлекало внимание от действительности.

— Смело! — отозвался Алоизий. — Выпрыгивайте! Достаточно броситься в туман, думая о том месте в Варшаве, в котором вы желаете очутиться. Только прошу сконцентрироваться и не думать о нескольких местах одновременно, потому что тогда вас просто разорвет на куски. Ну, представьте себе кресло в собственном кабинете и — щелк! Вы тут же будете в нем сидеть.

Данил кивнул, подтверждая слова лакея. Он подошел к железному трону и поднял с сидения принадлежащий полковнику револьвер. Он взял его за ствол и подал рукояткой офицеру. Кусов взял оружие и сунул его в карман пиджака.

— Мне крайне жаль, господин Довнар, но все равно я вынужден буду вас преследовать с целью ареста, — сообщил он. — Но я обязательно постараюсь изменить квалификацию деяния. Я верю, что вы никакой не убийца, не заказчик каких-либо убийств, не действуете вы и в качестве шпиона чьей-то державы. Тем не менее, вы замешаны во всю эту аферу, и вы дали неправдивые показания, тем самым вводя следственные службы в обман. Так что нам еще придется много чего пояснить.

— Охотно помогу и даже сам приду в участок, но вначале мне нужно устроить не терпящие отлагательств финансовые вопросы, — легким тоном ответил на это Данил.

— Что же, мне пора, — сообщил Кусов и как-то неуверенно поглядел на расстилающуюся перед и под агрегатом мглу. — Наверно, я даже полечу.

Но, не успел он еще перебросить ногу через борт, мощная волна эктоплазмы ударила в границу реальности и на мгновение смыла туман нереальности. Глазам путешественников открылся город, над которым высились блестящие медью крыши десятков дворцов с развевающимися красно-белыми флажками и хоругвями с Богоматерью и гербами польских родов. Еще до того, как Кусов смог объявить, что это вовсе не тот город, на образ наслоилась уже другая Варшава — в которой было множество башен-минаретов с полумесяцами, над которыми сияло громадное, кроваво-красное солнце. А уже через мгновение они увидели металлический город с путаницей рельсов железной дороги, размещенной над крышами на могучих столбах-опорах. Сотни дымовых труб десятков громадных фабрик дымили черными столбами дыма. Картина вновь изменилась, и теперь они уже глядели на почерневшие развалины и опустевшие улицы, по которым шастали лишь худые псы.

Кусов отступил и вопросительно глянул на Данила.

— Ох ты, блин, — вздохнул инженер. — С этой стороны Варшава представляет собой отражение всех своих гипотетических реальностей. Она — это город-узел, в котором сплетаются альтернативы. Они одновременно существуют в астральной плоскости в качестве всех возможных версий. Я и не знал, что этот город настолько значителен, чтобы сделаться узловым пунктом, и вот… на тебе…