Ник Перумов - Сталь, пар и магия

— Не стрелять! — взревело со всех сторон. — Не стрелять, брать только живыми! Кто выстрелит — на каторгу!

Оборотни огромными прыжками уже мчались прямо на преградивших им путь людей в гражданском, сгрудившихся вокруг ползуна.

Взлетели сети, растянутые на длинных шестах.

Особый Департамент, похоже, подготовился основательно.

Молли бежала следом, задыхаясь, изо всех сил стараясь не отстать, уже не думая, куда и зачем она бежит.

За спиной нарастал топот. Кто-то железным голосом выкрикивал в рупор приказы «добрым горожанам» оставаться в стороне, лечь наземь или не покидать своих квартир.

И вдруг Волка растянулась в великолепном, опрокидывающем все законы природы прыжке на полтора десятка ярдов [5] Почти 14 метров. . Она словно нарочно кинулась в самую середину сетей, и верёвки жалобно затрещали от одного взмаха когтистой лапы.

И, не отставая от сестры, Медведь врезался в толпу живым тараном. Кто-то вновь выстрелил, несмотря на приказ, промахнулся, а ещё через секунду незадачливый стрелок взлетел высоко над головами, подброшенный могучим ударом медвежьей лапы.

Всеслав и Волка пробили завесу навылет, словно снаряды, пронзающие преграду из тонкой фанеры. Люди с воплями и стонами пытались отползти в стороны, брошенные шесты с сетями валялись на брусчатке. Вокруг оборотней вдруг возникло пустое пространство, попавшие под их первый удар — егеря, стрелки, департаментские — жались к стенам, кто-то истошно колотился в наглухо запертую дверь ближайшего парадного.

Волка и Медведь остановились и даже чуть отступили, хотя им было куда бежать. Меж высоких многоэтажных домов — узкие аллеи-проезды для мусорщиков, ведущие во внутренние дворы-колодцы. Они перекрыты — только сейчас Молли заметила, что оттуда торчат бронированные морды ползунов, но разве это преграда для волчицы и могучего медведя, оборотней, куда сильнее, быстрее и ловчее обычных зверей?

Они не хотят уходить, вдруг поняла Молли. Они не уйдут без меня. И ещё — они мстят. Здесь, без присмотра госпожи Предславы или хотя бы Вольховны Средней, они отводят душу.

Мстят за сожжённые деревни, за торчащие закопчённые трубы печей, в которых никогда больше не вспыхнет добрый огонь.

Но им всё равно не продержаться!

…Как не продержалась и хвалёная дисциплина солдат Империи. Хлопнул сперва один выстрел — из револьвера, потом другой, третий…

Молли замерла у стены какого-то доходного дома, превратившись почти что в глыбу льда. Впереди неё на Пистон-стрит высунулся полностью бронированный ползун, развёрнутый к оборотням правым бортом; над крышей его вспухло облако отработанного пара, что-то злобно зашипело, и сразу две решётчатых крановых стрелы мгновенно развернулись к оборотням; на них рухнула тяжёлая мелкоячистая сеть с гирляндой тяжёлых грузов-гирь по краям.

У Молли оборвалось сердце.

Она с ужасом воззрилась на оборотней, ожидая увидеть их покрытыми кровью, — поимщики палили в упор, казалось, промахнуться невозможно; однако же, похоже, промахнулись.

— Не стрелять! — вновь страшно заревел незримый рупор. — Брать только живыми!

Охотники разразились радостными воплями, но в этот миг Медведь резко перевернулся на спину, упираясь всеми четырьмя лапами; раздался резкий скрежет, словно сталь резала по стали.

Локоть-ладонь-пальцы, всплыло само собой в голове Молли. Колени её подогнулись, она осела на пятую точку, упираясь спиной в стену. Медвежьи когти резали, неведомо как, но резали опутавшие его стальные нити, однако осмелели и загонщики, подхватывая брошенные чуть раньше шесты с сетями.

Локоть-ладонь-пальцы, Молли Блэкуотер.

По стене дома напротив зазмеились трещины. Стальные скобы, что крепили к фасаду толстую трубу паропровода, одна за другой вырывались из гнёзд. Труба, местами проржавевшая, в истрепавшейся асбестовой рубашке, мотнулась, как живая, отделяясь от здания, и из её вдруг раскрывшегося зева хлынул поток раскалённого пара.

Хлынул прямо в спины поимщиков, окатил серый бронеползун с кранами, державшими сеть.

Вопли обваренных слышны были, наверное, во всём Норд-Йорке.

Не слушать, не слушать, не думать! Это бой! Локоть-ладонь-пальцы, все пули мимо, мимо все пули, пули не в вас…

Молли шептала яростно и горячо. Она словно проваливалась в бездонный чёрный колодец, кружок света над головой стремительно сужался, со всех сторон пялились на неё пустоглазы, но зато пули, направленные в Волку и Медведя, уходили в сторону.

Они летели в неё.

Волка мягко, словно льющаяся вода, скользнула, распластываясь над самыми камнями, оказалась у края сети, попыталась поднырнуть под него — и вдруг отдёрнулась.

Это была не просто сеть. Толстый её кант был, похоже, каким-то механизмом, к нему от ползуна тянулись кольчатые шланги; из канта резко выбросило игольчато-острые штыки, и Волка едва успела увернуться.

Хитро придумано, хитро!..

Перед глазами у Молли всё застыло, замерло. Рвущий путы вермедведь, сжавшаяся у края сети и готовая к броску верволка и револьверы в руках охотников.

Револьверы, выплёвывающие огонь, несмотря на все приказы.

Потому что железная змея извергала и извергала перегретый пар, клубы его взметнулись аж до третьего этажа, и все приказы лорда Спенсера были позабыты.

Люди стреляли. Но не в оборотней — в неё, Молли.

Кра-ак. Кра-ак. Крак-крак-крак.

Летят куски штукатурки, пули плющатся о кирпич прямо радом с головой девочки.

Нет, пока ещё не прозвучало «убейте ведьму!», но… почему они стреляют именно в неё?!

Со странным жестяным звоном ударилось в стену нечто большее, чем просто пуля. Какой-то цилиндрик… с иголкой… шприц?

У Молли не было времени разглядывать диковинку, тем более что вторая такая же разбилась уже совсем близко от её виска.

Локоть-ладонь-пальцы, ты падаешь, но держаться уже не за что, осталось только спасать друзей!

Лопаясь по шву, разворачиваясь, извергая потоки пара, сорвалась с кронштейнов вторая труба.

Ещё одна пуля в стену — совсем рядом!

Пустоглазов всё больше, кажется, все стены колодца, куда по-прежнему падала Молли, усеяны ими.

Держись.

Мягкое щупальце словно обхватило её вокруг талии, уверенно и сильно толкнуло вверх, прочь из глубин.

Только сейчас Молли сообразила, что вокруг неё в этой реальности — вода.

Толчок — и она взмывает обратно к свету и солнцу, пусть даже скрытому смогом Норд-Йорка.

«Спасибо» , — успела поблагодарить она. И ощутила, как, гибко складываясь вдвое, молодые кракены уходят обратно в глубину своих подземных рек.

Она вырвалась на поверхность. Норд-Йорк наваливался громадами домов, рвал слух воплями людей, шипением и скрежетом машин. Хлещущий пар почти скрыл уже оборотней от разбежавшихся в стороны охотников; кто-то орал, требуя перекрыть вентили, кто-то требовал открыть огонь, ещё кто-то визжал: «Митральезой их, митральезой!»