Алексей Витанов - Проблески рассвета [СИ]

Сны редко бывают отчётливы. Обычно они зыбки и прерывисты. В этом есть определённая защита для нас, поскольку сталкиваясь с кошмарами в Царстве Снов, мы быстро забываем о большинстве из них. Но нашему герою не повезло. Ему снился необычайно отчётливый сон, который обязательно запомнится.

Молодой парень лет двадцати трёх плутал в лабиринте узких городских улочек. Его узкое треугольное лицо выражало беспокойство, неумолимо переходящее в панику. Длинные рыжие волосы были растрепаны — хозяин явно уже и не пытался их пригладить.

Рыжеволосый не мог найти выход и страх потеряться здесь навсегда захватывал его всё больше. Он не мог разбить окна или найти двери, чтобы сократить путь, потому что окна были только на верхних этажах. Он не мог позвать помощь, потому что звать было некого, а если кто-то и появлялся, то стоял смутно различимой тенью у окон и не отзывался. Хуже всего было то, что ответвлений становилось всё меньше. В конце концов, парень действительно забрёл в тупик. Конечно же, он вышел из него, поискал новый путь, но снова нашёл тупик. Так повторялось до тех пор, пока бедолага не сжал голову руками и не закричал от ужаса и отчаянья.

С таким же криком он и проснулся, разбудив соседа по комнате.

— Твою же душу, Мэнлиус! Нельзя же так кричать по утрам! — послышался возмущённый, обычно раздражающий голос.

Тот, кого назвали Мэнлиусом, был рад услышать этот голос сейчас, хотя обычно они постоянно спорили и раздражали друг друга. Он заставил себя посмотреть на спасителя. Перед ним стоял ровесник, с более высокий ростом, крепким телосложением и светлыми, вечно взъерошенными волосами. Сосед смотрел на него весёлым взглядом, полным превосходства и вызова.

— Ох, Адриан, не поверишь, но ты меня сейчас спасаешь, — проворчал он, поднимаясь с кровати.

— Что? Надо срочно прекратить… Да на тебе лица нет. Давно я тебя таким не видел.

В глазах блондина промелькнула тень беспокойства, но так и осталась тенью.

— Похоже, моя старая болезнь возвращается… А я думал, что победил её…

— Вот блин… то есть какая прелесть. Наконец-то тебя упекут в приют умалишённых, а я получу нормального соседа.

Мэнлиус усмехнулся и показал соседу средний палец:

— И не мечтай. Ты же засохнешь от скуки без наших спаррингов.

— Зараза! Выполни всё, что для этого нужно, марш к учителю и чтобы к спаррингу был свеженьким!

На эти слова рыжий уже рассмеялся и сложил руку, показав уже большой палец к верху. Спор, душ, а затем медитация придали хоть какой-то готовности встретить новый день в их Башне, Зачарованной Башне, как они все её называли. Впрочем, медитация в этот раз получилась неудачной, что парня встревожило, ведь это был его последний барьер перед безумием внутренней тьмы.

День магистра Зачарованной Башни начинался с проверки основных систем. Конечно, большую часть должны проверить три секретаря магистра, советники (каждый проверял энергосистемы своей сферы опеки) и их собственные секретари, но магистру надлежит следить за теми системами, к которым у других магов нет доступа. Кроме того, всегда есть возможность предательства… В общем, заботы любого главы ордена начинаются с утра.

Как обычно, ранним утром магистр Амброзиус с мрачным видом стоял в круглом помещении Контрольного Зала и наблюдал за сложным переплетением энергетических каналов и узловых сфер. Через центральную область этого переплетения снизу, из Колодца Силы шёл главный канал, который и создавал Великий Барьер. Великий Барьер питался от энергии семи алтарей, посвящённых Силам-Первоосновам, которые были расставлены вокруг колодца: алтарь порядка, алтарь хаоса, алтарь жизни, алтарь разума, алтарь пространства, алтарь искусства и алтарь времени.

Энергетические потоки Контрольного Зала тоже шли от этих источников, переплетаясь друг с другом особым образом. В некоторых местах они складывались в узлы, наполненные особенно мощной энергией. Если происходило какое-то изменение, это можно было заметить по течению энергетического потока и пульсации узлов, а иногда и по изменению цвета. Ну или по голографическим панелям Контрольной Системы. Три сотни лет назад, когда технология Великого Барьера только создавалась, приходилось обходиться даже без этих панелей. Потому магистр привык полагаться больше на собственные чувства, нежели на данные аналитических заклятий. Чувства его всегда были остры, и появление ученика на пороге не укрылось от его внимания. Сорокапятилетний мужчина с длинными тёмно-русыми волосами и коротко стриженной бородкой повернул к Мэнлиусу голову и приветливо, по-отечески, улыбнулся.

— О, Мэнлиус, входи. Что-то случилось?

— Магистр Амброзиус, я вас не сильно отвлекаю? Может, попозже заглянуть?

— Я закончил проверку. Все системы работают исправно. Какое-то время мы ещё протянем.

— Это хорошо… Учитель, у меня появилась старая проблема. Тот кошмар снова вернулся. В прошлый раз за ним последовали панические атаки в реальности, и я всё завалил… Я пытался медитировать, но беспокойство ещё осталось.

— Ох, понятно, — понимающе кивнул магистр и ободряюще улыбнулся. — Давай пройдём в гостиную.

Они прошли к воздушному лифту, и потоки воздуха подняли их вверх на несколько этажей к кабинету магистра. Это помещение Мэнлиуса всегда успокаивало. Оно было почти полностью выдержано в белом цвете и лишено каких-либо излишеств. Там, где белый цвет отсутствовал, его заменяло золото, покрывая панели шкафов, спинки и подлокотники мебели. Но сделано это было не ради роскоши, а для разбавления однотонной обстановки. Даже мебель здесь казалась настолько лёгкой и воздушной, что Мэнлиус порой начинал думать, будто затерян где-то среди облаков — там ему чаще всего хотелось затеряться, подальше от своих проблем. Откуда лился свет — понять было сложно, казалось, он просто мягко заполнял пространство. А за большим панорамным окном напротив рабочего стола открывался умопомрачительный пейзаж с видом на их город и окрестности. С самого рабочего стола пейзаж виден не был — только бескрайнее небо. Обстановка аскетичная — рабочий стол, шкафы с книгами, зельями и артефактами, круг с серебристым глазом голопроектора на полу справа от кабинета и камин слева, в котором горел волшебный огонь безо всяких дров и систем нагрева. Амброзиус не любил излишества и предпочтение в своих помещениях отдавал сдержанной обстановке, не отвлекающей от работы. Из излишеств он позволил себе только камин, пару удобных диванчиков для гостей рядом с камином и кофейный столик между ними.