Алексей Федорочев - Видящий. Книга 2

— Подумать только! Двадцать лет работы, десятки сломанных судеб, а все для чего? Чтобы поймать потенциального вора за руку? У меня сейчас целый научный институт бьется над этой задачей, обещают вот-вот ее решить, и стоило ли городить все эти махинации?

— У меня нет такой веры заверениям уважаемого господина Грушина, государь. Над задачей они работают уже много лет, а результатов мы не видим и вряд ли увидим в ближайшее время. Была бы их группа хоть сколько-нибудь близка к открытию, не преминули бы похвастаться, а они, насколько мне известно, до сих пор только деньги клянчить мастаки, — мягко возразил хозяину кабинета Милославский.

— И что, ты считаешь эту трату ресурсов оправданной?

— Константин Александрович, я не вправе давать оценку действиям третьего отделения, это можете сделать только вы, мне они подчинялись лишь номинально. Но зато я ясно вижу, как промахнулись и мои, и ваши аналитики: Потемкины вот уже много лет, как балансируют на грани банкротства. И не в последнюю очередь благодаря действиям как раз того самого третьего отделения. Каковы бы ни были раньше их амбиции, все их усилия уже давно сведены к отчаянной попытке не скатиться с вершины. А сейчас, отобрав у них долю в Камчатской концессии — я ни в коем случае не осуждаю решение вашего величества, а просто констатирую факт, — мы поставили их даже не на грань, а за грань отчаяния. Им просто не вытянуть их производства в имеющихся условиях.

— Тихон, ты же знаешь, я не могу ни вернуть им долю в концессии, ни увеличить квоту, меня просто не поймут! Мне плевать и на Гордеевых, и на потемкинских ублюдков, но те же Волковы потребуют для себя таких же условий, а их мы наказали не меньше! — поддавшись злости, император хлопнул по столу рукой, оставляя на столешнице обугленный отпечаток ладони. «Дворцовая служба опять будет судачить о моем настроении!» — мимолетно успел он подумать.

— Значит, они пойдут на дно и спровоцируют государственный кризис, — безэмоционально резюмировал советник.

— И что ты предлагаешь? — еще один след украсил поверхность стола. Как знал император, такие испорченные доски удачно пристраивал его камердинер — иметь у себя оттиск царской ладони многие дворцовые лизоблюды почитали за честь. «Идиоты!»

— Как ни прискорбно это признавать, но для Павла Александровича уже все кончено. Мои аналитики, а теперь их выводы подкреплены также данными третьего отделения, и я склонен им верить, все как один утверждают, что даже если будет оказана помощь, то он все равно не отступится от своей идеи, тем более, что инструмент достижения цели в его руках уже есть. Его братья на этом посту будут смотреться еще бледнее, а Михаил еще мал. Вам придется взять под опеку их клан до совершеннолетия наследника, — озвучил свои выводы глава Приказа.

— И получить в нагрузку все их проблемы! Как ни крути, а чтобы не спровоцировать кризис я все равно вынужден буду тратить казну! И снова все вернется на круги своя: Волковы взвоют, Горевы обидятся, а Гагарины заклюют, — от получившегося каламбура император невесело усмехнулся, — А Павла жаль…

— Жаль вора и сына вора и смутьяна? Не узнаю вас, государь!

— Вора не жаль, но, согласись, украсть он еще не успел, а я его помню еще мальчишкой…

— Не стоит жалеть. У меня есть еще вариант. Казну потратить все равно придется, но Волковым и иже с ними рот можно будет закрыть.

— Любопытно?

— Тот мальчишка, на которого у Павла вся надежда, — он его сын, это точно подтверждено. Официально они его не признали, но под крылышко взяли. Вы его, кстати, возможно и видели, Задунайские его тоже привечают, даже дочь думали за него сосватать, но что-то не сошлось, звезды, наверное, — рискнул пошутить Милославский.

— Господи, Тихон, вот юнцов я только не запоминал! Если бы кто-то обратил на него мое внимание, тогда да, а так…

— Не обратил, тогда у меня этих данных не было, — повинился глава безопасности.

Император с любопытством посмотрел на него:

— А ты что ли знаешь его?

— Знаю, государь. И даже была мысль забрать его к себе на службу. И, кто знает, может, воспитал бы из него себе преемника.

— Вот как? У тебя же другой кандидат есть? Мне докладывали… — Константина заинтересовали слова давнего соратника — тот редко кого хвалил.

— И тот, и этот, и еще пара десятков всех возрастов. Самородков хватает. Но вы, Константин Александрович, скорее всего, имеете в виду последнего, который, кстати, его названный брат. Внук Васильева-Морозова, хотя сомневаюсь, что вы этого не знаете. Но уверяю, этот был бы лучше. Не сейчас, конечно, а вот лет через пятнадцать, пройдя все круги нашей службы…

— И?

— Потемкины, в отличие от Грушина, пошли совсем другим путем, пытаясь создать копию их предка. Возможно, это был ненаучный подход, но совершенно неожиданно он дал результат. Сейчас вопрос стоит в том, кто первый получит верность парня. Он очень себе на уме, но верность Отчизне Елизар Андреевич вбил в него крепко, на этом можно сыграть. И если вы, государь, со своей высоты обласкаете его, воспользуетесь той лазейкой в их уставе, то есть большая вероятность, что он станет есть с ваших рук и выполнит свое предназначение, но уже в вашу пользу. А это заставит заткнуться самых ретивых. Также, никого не удивит ваша благосклонность в дальнейшем.

— Вот как? — повторился император, — Что ж, стоит посмотреть на такого перспективного юношу. Устрой мне для начала с ним приватную встречу.

— Через пару недель в Летнем саду будет бал выпускников, это время вас устроит?

— Не опоздаем?

— В самый раз, торопиться тут тоже не стоит.

Я стоял на кухне маминой квартиры и мелкими глотками пил кофе, пытаясь чашкой замаскировать трясущиеся руки. В голове билась только одна мысль: вот почему самые грандиозные подлянки нам подкладывают именно близкие люди? Впрочем, сам себе тут же и ответил: потому что те же действия чужих меня бы мало тронули. Что делать, куда бежать, как отговаривать? — все эти вопросы отошли пока на второй план. Конкретно в данный момент я пытался успокоиться, пока опасно дрожащая посуда на полках не начала слетать, а угрожающе мелькнувший сполох на потолке не превратился в нечто более грозное.

А начиналось все совсем неплохо.

Пасху мы в этом году праздновали с размахом, добирая то, что недополучили в прошлые годы. Накануне меня особенно умиляло наблюдать, как некрещеные Ли и Ван старательно раскрашивали яйца и пекли куличи, напевая что-то по-своему. Шаман, заявившийся в гости после командировки, тоже фыркнул на это зрелище, но отнести освятить результаты их труда вызвался сам.

Несколько робких намеков от Полины Зиновьевны и Лины провести праздничную службу и гуляния вместе с ними предпочел проигнорировать. Не настолько я проникся родственными чувствами, чтобы потратить редкий свободный день на них в ущерб настоящим близким родичам. Службу отстояли в уютной окраинной церкви, а приключений собрались искать позднее днем и вечером в центре города. Время до назначенного часа хотел посвятить маме. Нечастый случай, когда в праздничный или выходной день ей не поставили смену, и тут уж, как получается, сам бог велел. Вечер у нее был занят ухажером, а день она вполне могла уделить мне.