Кирико Кири - Песнь надежды. Том 1. Том 2

Вместо того, чтобы вытащить руку, я шагнул ему почти вплотную и протолкнул её вглубь. Вглубь этой пасти, пытаясь залезть как можно глубже. Протянул вперёд и что есть дури дёрнул его за нёбный язычок.

Рефлекс был мгновенным — мою руку обдало блевотой. Вонь была тошнотворной, меня самого забрызгало, рука покрылась этим дерьмом, но рефлекс есть рефлекс: его пасть открылась ещё шире.

И я пропихнул руку ещё глубже. Туда, где перегородка дыхательных путей и пищевода, буквально закупорив ему дыхательные пути, двигая рукой, разрывая ему гортань. Поднатужился, оттолкнулся ногами и повалил его охеревшую от такого вторжения тушу на землю.

Руфус забился. По спине хлестанула лапа, разрезая кожу, как бумагу, когти вцепились в тело, протыкая кожу и даже мышцы, и сдавили его так, что затрещали рёбра. Он попытался меня оттащить, но я лишь крепче ухватился за что-то в горле, и Руфус в буквальном смысле слова начал вырывать сам себе глотку.

— Не вкусно, сука? — прорычал я. — Не нравится моя рука? Не хочешь больше кусаться? Где твой азарт теперь?!

Я активнее заелозил рукой, схватившись за что-то (скорее всего та самая гортанная перегородка) и дёрнув. Вервольф захрипел, с ужасом глядя на меня. Страшно, псина, да? Это тебе не безродных девчонок насиловать.

И я прорычал, глядя в его испуганные пидорастические глазки:

— Что-то ты грустен, ублюдок. Не вкусно? Почему ты не смеёшься? Больше не весело?! Я тебя не радую?! Что ты, блять, там блеял про моих сестёр?! Что навестишь их?! Что волк получает то, что хочет?! — теперь оскалился уже я, отведя свободную руку назад для удара. — В этом мире, уёбок, только одно правило — если псина рычит на человека, псину пиздят.

Он меня понял. Прекрасно понял, что я сказал.

И я со всей дури ударил костяшками ему по глазу. Один, второй, третий, четвёртый…

Он был сильнее меня, куда сильнее, но сейчас, лёжа на спине со сломанными ногами, задыхаясь от боли и недостатка воздуха с моей рукой в глотке, вряд ли что-то соображал.

И я выбивал ему его глаз. Бил, пока тот не налился кровью и не лопнул.

Руфус завизжал, закряхтел, забился, как в эпилепсии, больше не в силах вообще что-то сделать. Его способность обращаться в волка оказалась бесполезным мусором. Даже супер-оружие бесполезно, если ты не умеешь им пользоваться.

Кровь, блевота, вонь и его выбитый глаз.

И где-то там два свистка.

Меня просить два раза было не нужно. Напоследок поелозив рукой внутри, я выдернул руку из его пасти, заставив щенка захлёбываться своей рвотой и кашлять кровью, при этом пытаясь визжать, как сука, которой прищемили яйца.

А ведь я ещё даже не добрался до них.

Самоуверенность и тупость. Будь на его месте его брат, всё могло бы кончиться совершенно по-другому. Но безумие часто идёт под руку с конкретной тупостью, а наличие силы не значит выигрыш.

Брезгливо тряся заблёванной рукой, я отошёл от ублюдка, к которому бежали брат и лекарь. Мне бы тоже лекарь не помешал, так как спина выла от боли и разогнуться было настолько больно, что у меня в глазах плыло.

Я ничего страшного, в принципе, и не сделал. На нём как на собаке всё заживёт, а лекарь поможет. Плюс глаз всего-то лопнул. Если бы я его вырвал, тогда да — это как оторванная конечность, такое заново не отрастёт. Но он лопнул, поэтому заживёт, особенно с магией лечения.

Хонт, убедившись, что его брат цел, тут же бросился ко мне. Буквально в несколько прыжков оказался около меня и… остановился, так как рядом буквально вырос наблюдатель.

— У вас какие-то вопросы к справедливости дуэли, тэр Хонт? — спросил он холодно.

Тот молча буравил меня взглядом, после чего сквозь силу ответил:

— Никаких.

— Это хорошо, потому что с точки зрения судейства ваш брат действовал не совсем честно.

Но тот словно и не слушал его.

— За брата я тебя, Тэйлон…

— В следующий раз я убью его, Хонт, — перебил я его. — Посмеет сказать, что надругается над моими сёстрами — я убью его. Тронет моих сестёр — я убью его. Тронет кого-то из моих товарищей — я убью его.

— Я могу убить тебя за эти слова, — прорычал он.

— Мой род и все, кто с ним связан — не безродные.

— Мне плевать, что там твой род. Больше не смей трогать его.

— Пытаешься прикрыть собой трусливого щенка, который насилует девчонок и бьёт слабых? Тебе самому не противно? — хмыкнул я, развернулся и пошёл, больше не оборачиваясь.

Я всегда удивлялся с таких людей, что защищают подобных ублюдков. Понимаю, что семья, но он знает, что творит Руфус, а всё равно покрывает его. И при этом не выглядит сам как какое-то чмо.

Им ещё повезло, что бой происходил во время занятий и этот позор никто не видел. Хотя я уверен, рано или поздно слухи всё равно разойдутся. И Руфус отыграется на безродных. И количество девчонок, которые будут плакать в подушку, резко увеличится, как, в принципе, и побитых парней.

Когда я уходил, случайно, краем глаза увидел эльфийку. Она стояла у окна, почти незаметная. И я мог поклясться, что она смотрела прямо на меня. Я буквально чувствовал её взгляд.

В сердце закралось беспокойство. Я был не самой яркой личностью — тут хватало людей, которые тоже успели выделиться, однако её взгляд мне не понравился. За всё это время с той драки я их больше не видел рядом. Нет, видел, что они ходят, общаются с людьми, но не видел, чтобы они пытались подойти ко мне. Всегда удачно ускальзывал.

А сейчас буквально чувствовал, как внимание одной из них обращено на меня.

Заподозрила что-то? Хотя мало ли хороших бойцов? Я слышал, что Лукас умеет драться ещё быстрее, чем тогда со мной — просто не рассчитал тогда угрозу. Что есть вообще адские стрелки из револьверов или те же бойцы на мечах. Людей, которые обладали выдающимися способностями, хватало. Я выделялся, но не так сильно, как мог.

Или же я придумываю сам себе всё это.

В любом случае, я собирался пойти к лекарю, после чего помыться, переодеться и выцепить мышку. Сегодня был напряжённый день и хотелось немного расслабиться, немного погонять её в кровати. Всё же хорошо, когда есть с кем и он всегда под рукой.

Когда я подошёл к корпусу, эльфийки уже не было. Однако чувствую, что в следующие дни мне надо будет быть осторожнее.

— Где остальные? — девушка-эльф вошла в комнату, которая, по её скромному мнению, была лишена не только вкуса, но и уважения к её постояльцам.

— Они до сих пор на занятиях, Ньюэсенфей, — встал и вежливо поклонился эльф, что до этого с лёгкой толикой презрения и интереса читал человеческую книгу о любви. — Что-то стряслось?

— Юноша. Шрам на лице, — девушка провела указательным пальцем по щеке. — Мы проверяли его?

— Юноша со шрамом? — эльф потянулся к столу, взял пачку листов и быстро пробежался по каждому глазами. — Шрам на лице… Я не вижу его в наших списках, госпожа. Но это лучше обратиться к Льюфензароу. У него отличная память, он точнее скажет, проверяли ли мы его или нет. Пусть он и ведёт записи, но быть может записал его иначе.