Кирико Кири - Песнь надежды. Том 1. Том 2

Но взглянем правде в глаза — женщина должна быть мягче, а мужчина твёрже. И если, блин, парень ругается — это норма. Матернулся, выругался, он же не баба, в конце концов. Другое дело, когда он это делает везде и всегда, но там уже клинические матершинники.

— Итак, мы отвлеклись, бокал, его держат за ножку, чтоб не оставлять отпечатков на стекле и не менять температуру стекла. Это может сказаться на вкусе и аромате вина. Перед тем, как отпить, стоит протереть губы салфеткой, чтобы не оставлять грязных отпечатков губ. Это бескультурно, некрасиво и просто неприятно для других, — она отложила стеклянный бокал в сторону. — Опять же, если речь идёт просто о воде…

— А ты её видела? Эту… суженую?

— Милена. Её зовут Милена, тебе стоит запомнить.

— Да хоть Барбара. Ты её видела?

— Да, мне приходилось с ней встречаться, — кивнула Сильвия, нахмурившись от того, что её вновь перебили. — Ты что-то конкретное хочешь узнать?

— Какая на внешность?

— Красивая девушка. Красивая и хищная.

— А характер?

— Ты довольно точно, пусть и грубо описал его уже. Она хитрый, своенравный человек, который добьётся своего.

— Тогда с чего вдруг она на мне женится?

— Да выходит замуж, бестолочь, — вспыхнула Сильвия, будто её это очень сильно трогало. — Замуж. За мужа она выходит. За мужа прячется. А ты женишься. Обзаводишься женой. Берёшь к себе женщину. Мужчина женится, женщина выходит замуж. Так трудно запомнить?

— Ты ответишь мне на вопрос? — невозмутимо напомнил я.

— А ты будь добр не позориться и запомнить. К тому же, как отец скажет, так оно и будет, Тэйлон. Твоего мнения тоже не спрашивают.

— Но она же пробивная.

— Проби-что?

— Добивается своего, — пояснил я.

— Да, но она девушка. Дочь. Мы… нет, даже не так. Никто из детей не может идти против слова главы семьи. Особенно главы рода. Я более чем уверена, что она сопротивлялась и пыталась найти выход.

При этом, пусть Сильвия и пыталась скрыть это, у неё было до ужаса злорадное лицо. Я, конечно, всё понимаю, бабская солидарность, все дела, но злорадствовать тому, что она выходит за твоего брата, это всё же довольно… жёстко. Как парень вообще выживал с ними? Хотя они вроде как посрались потом, да?

— Кстати, Сильвия, а из-за чего мы поругались? Ну, между нами что-то произошло, да?

— Я не имею права обсуждать это без моей сестры, — тут же отрезала она.

— Погоди-ка, она мне то же самое ответила, — возмутился я.

— Значит, так оно и есть. Я не хочу поднимать эту тему.

— И как мне тогда понять, что произошло между нами?

— А оно тебе нужно? — недовольно спросила она. — Лучше правильно вилку возьми уже.

В этот момент в комнату робко постучали.

— Войдите, — хором ответили мы, после я недовольно посмотрел на Сильвию. — Не чувствую в моей комнате себя как дома.

— Очень надо, — недовольно хмыкнула она.

А то знаю таких людей. Стоит дать им хотя бы намёк на свободу, охренеют мгновенно, и потом замучаешься выбивать из них говно.

Что касается посетителя, то дверь медленно открылась, и в щель просунулась голова Хлины, той самой умалишённой, что здесь работала.

— Что такое, Хлина? — голос Сильвии тут же подобрел, я бы даже сказал, стал заботливым. Лицо смягчилось, будто она разговаривала не со служанкой, а с любимым ребёнком. — Ты что-то хотела?

Та энергично закивала головой. Вошла в комнату, поклонилась, после чего показала пальцам на нас, а потом на дверь и куда-то в сторону, где находился зал.

— Нас зовут, да? — сразу же догадалась сестра.

Вновь кивает головой, но теперь уже радостно.

— Умница, спасибо тебе, Хлина. Мы сейчас подойдём.

На лице дурочки появилось такое счастливое выражение, будто она в рай попала. Она шагнула поближе с глазами… с глазами преданного щенка. Был бы у неё хвост, она бы сейчас им махала как пропеллером. Сильвия же с какой-то подозрительно неожиданной добротой и умилением погладила её по голове, от чего та аж зажмурилась и приподнялась на цыпочки, будто хотела быть поближе к ладони.

Хлина выглядела действительно как питомец. Как по поведению, так и по отношению, которое к ней проявляли другие. Удивительным образом даже сестра, от которой я ничего подобного не ожидал, при появлении этой дуры неожиданно стала милее, что ли. Гладила её так, будто перед ней щенок, а не человек.

— Откуда Хлина?

— Хлина? Не знаю. Отец взял её к нам в работники несколько лет назад.

— Зачем?

— Затем, что она очень милая, да, Хлина? — прижала она ладони к щекам девушки. Та взглянула на неё своими большими полными любви и обожания глазами, как самое преданное существо на свете.

— И всё? Потому что милая? — удивился я. — Не из-за навыков и умений, а потому что милая?

— Видишь ли, Тэйлон, — вздохнула Сильвия, посмотрев на меня, — может Хлина и глупая, но она выполняет свои обязанности в меру возможностей и по искреннему добру к каждому. Её чувства, они абсолютно искренни к тебе. Её любовь, обожание, преданность — Хлина может и глупа, но она не лжёт в своих чувствах и предана тебе. Потому, когда она рядом, ты чувствуешь себя лучше.

— Разве здесь не все слуги преданы нам?

— Но Хлина другая. С ней ты чувствуешь себя иначе. Словно можешь открыться, зная, что тебя не ударят, не посчитают за слабость, а наоборот, потянутся навстречу со всей добротой и искренностью.

— И вести себя с ней не как с человеком, а как с питомцем, — подытожил я.

— И?

— И? То, что она человек? — усмехнулся я. — Ты называешь сейчас человека животным.

— Если она мало от него отличается, почему нет, — невозмутимо ответила она. — К тому же, к Хлине у меня только самые тёплые и добрые чувства. Поэтому какая разница, как я с ней веду себя? Да, Хлина?

Та с готовностью закивала головой, ластясь к Сильвии, как реально питомец. Не могу сказать, что это не мило, Хлина выглядела действительно довольной тем, что ей уделили внимание и даже обняли и погладили.

Я с сомнением смотрел на идиотку, жмущуюся к Сильвии. Не знаю почему, но, глядя в её большие и счастливые глаза, у меня появлялось патологическое желание ткнуть в них пальцем, чтоб заставить её расплакаться. Стереть это искреннее выражение с её лица. Это её глупое и чистое счастье почему-то раздражало меня до ужаса.

Я никогда не относил себя к садистам. Да, некоторые проклятые промышляют подобным, чтоб вызвать в себе хоть какие-то чувства, но я подобным не страдал. Однако такая искренность вызывала у меня… неловкость. Чувство неуюта, будто меня выбивают из привычной среды обитания. Из мира, где тебя боятся и уважают, желают смерти и пытаются убить. Там всегда всё понятно, ты привыкаешь к этой ненависти, она становится частью тебя, и ты постепенно смиряешься с окружающим миром, привыкаешь к нему.