Сергей Тармашев - Заражение

– Не могу определить ввиду высокой скорости цели! – напряжённо выкрикнул один из операторов. – Расчёт станет возможным через…

– Десять секунд до контакта! – Новый доклад заглушил его слова. – Дистанция девять тысяч километров!

– Девять секунд! – начал отсчёт оператор.

– Размеры цели мне, немедленно! – взревел Оперативный, напрямую отдавая команду частям противоракетного прикрытия произвести атаку цели на упреждение.

– Восемь секунд!

– Есть размеры! – выкрикнул один из офицеров. – Почти одиннадцать тысяч метров в поперечнике!

– Шесть секунд!

Оперативный замер в своём кресле. Вот теперь точно конец. Даже если свершится чудо и противоракеты достанут цель, для неё это будет что слону дробина. Десять километров камня врежутся в планету на скорости тысяча метров в секунду. И уже неважно, в какую именно часть страны они ударят, всё равно от неё не останется ничего. Полковник запоздало подумал, что, если бы это была американская баллистическая ракета, он, пожалуй, был бы ей сейчас рад.

– Четыре секунды! – Командный Пункт замер, словно музей восковых фигур, и голос оператора, проводившего обратный отсчёт, стал единственным признаком жизни в заполненном людьми помещении.

– Три секунды!

– Две секунды!

Неожиданно возникла пауза.

– Ничего не… – непроизвольно выдохнул оператор и тут же торопливо доложил: – Объект вошёл в атмосферу и резко потерял скорость!

– Наблюдаю разделение целей! – тут же последовал доклад с другого поста. – Цель групповая, множественн… Сотни отметок! Быстро снижается!

– Да оно же разваливается в воздухе! – вдруг воскликнул кто-то совсем не по уставу, и замерший КП было тут же взорвался целой бурей докладов.

Когда спустя пять минут стало окончательно ясно, что цель, оказавшаяся неизвестным космическим телом, предположительно полым метеоритом, состоявшим из заледенелых газов, разрушилась, войдя в атмосферу Земли, Оперативный твёрдо решил сделать сегодняшнее число вторым днём рождения для своих детей. Он устало откинулся на спинку кресла и только теперь понял, что взмок так, будто побывал под проливным дождём. Откуда-то издалека пришла мысль, что теперь он точно знает, о чём именно хотят сказать врачи, когда произносят слово «стресс». Полковник запустил руку во внутренний карман кителя, достал упаковку валидола и отправил под язык пару таблеток. Он позволил себе на несколько секунд закрыть глаза, успокаивая бешено колотящееся сердце, так и норовящее выпрыгнуть из груди. «Обошлось», – подумал Оперативный. Конечно, сейчас начнётся целая эпопея с этим метеоритом, разбор полётов и раздача оплеух. Откуда прилетел, почему сразу не заметили, из-за чего потом были не готовы, куда упал, из чего состоял, что после себя оставил, как и благодаря чему произошло столь фантастическое падение скорости, спасшее жизни половине планеты, и черт знает сколько ещё вопросов. После этих разборов запросто можно стать генералом или подполковником. Но сейчас полковника всё это не интересовало. Потом. Всё потом. А сейчас он выделит себе время на отдых. Немного. Всего лишь Короткие сорок секунд. Совсем чуть-чуть. Это ведь ничто по сравнению с тем, как мучительно долго длятся Бесконечные сорок секунд.

– Что такое, Черныш, чем ты так недоволен? – Старик снял с руки толстенную шубную рукавицу на заячьем меху и ласково потрепал загривок поскуливавшего пса. – Не выспался, что ль, старый лежебока?

Чёрная, как антрацит, сибирская лайка, поджав переднюю лапу, жалобно прижалась к человеку и вновь тихонько заскулила. Петрович поправил висящую за спиной древнюю двустволку и, кряхтя, опустился на корточки рядом с собакой.

– Ну, дружище, что с тобой? – Старик заботливо гладил пса по голове, пытаясь успокоить. – С самого утра сам не свой. Капризничаешь, старая псина, прям-таки как я! – Он ласково улыбнулся лайке. – Да и то верно, с кем тебе ещё поворчать-то? Одни мы с тобой, два старика, друг у друга остались…

Пёс, словно понимая человека, коротко лизнул его в щёку. Чернышу стукнуло уже десять лет, и по своим собачьим меркам он почти ровесник Петровича, доживавшего седьмой десяток. С тех пор как три года назад умерла жена, ближе собаки никого не осталось. Дочери давным-давно поразъехались по большим городам и вышли замуж, у них своя жизнь, в которой для старика почти не осталось места. Последний раз он видел их на похоронах, с тех пор лишь по праздникам приходили поздравительные открытки. Внуки заброшенной в глухой тайге на краю света деревенькой не интересовались, вот и выходило по всему, что стареющий Черныш и есть вся его родня. Петрович даже думать не хотел о том, что будет делать, когда верный пёс отдаст богу душу.

– Что, старый хрыч, пойдём дальше? – Старик поднялся на ноги и стряхнул снег с полы тулупа. – Нам ещё топать и топать, покуда все капканы не обойдём. – Он двинулся дальше через ельник, на ходу надевая варежку.

Пёс преданно поглядел на человека, повилял колечком хвоста, но с места так и не сдвинулся.

– Давай, Черныш, ищи белочку! – сказал собаке старик, оглядываясь. – А то лучше горностая, Семён за него нам с тобой хорошо заплатит. Угля подкупим, дрожжей, сахарку, первача знатного сообразим, поставим Федьке Рыжему литрушку, он нам за это дело дровишек нарубит-натаскает, а то стар я уже колуном-то махать, не держат руки совсем… Пошли, старый, пошли, чего стоишь, аки вкопанный? Нам ещё крюк делать в добрых километров двадцать, покуда силки проверять будем!

Лайка негромко тявкнула, словно соглашаясь с аргументами Петровича, но не ступила и шагу. Наоборот, Черныш потянул носом воздух, словно ожидая чего-то, уселся на снег и вновь тихонько заскулил.

– Да что за напасть такая… – вздохнул старик, возвращаясь к собаке, – али заболел ты у меня, бедолага? Ещё давеча был сам не свой…

Черныш почти всю ночь не спал, беспокойно бродил по дому из угла в угол, часто поскуливая, постоянно подходил к постели Петровича, стаскивал с него одеяло и подолгу лизал старую морщинистую руку. Собачья бессонница быстро передалась человеку, и оба старика остаток ночи не смогли сомкнуть глаз. В конце концов Петрович не выдержал безделья и засобирался в тайгу, обходить силки и капканы, что они с Чернышом выставили третьего дня. Дорога по заснеженной тайге поначалу было успокоила собаку, но едва забрезжил рассвет, как Черныш вновь забеспокоился. И вот теперь пёс вообще не желает двигаться с места. Эка незадача…

– Чернышка, родимый, что с тобой? – Петрович склонился над скулящей собакой. – Почто уселся…