Владимир Царицын - Операция «Змий»

– Ты и в тундре будешь выглядеть на все сто! – Зинка не скрывая восхищения, окинул взглядом её пропорционально развитую и весьма соблазнительную фигурку.

– Да-да, дорогая, даже там, в заснеженной пустыне, ты будешь цвести и пахнуть. Потому что ты – само совершенство, – вставил щедрый на комплименты Дантист.

Теперь даже Скиф заинтересовался – скосил глаза на Герцогиню, словно до того её не видел.

Лицо, шею, открытые плечи и руки спецагентессы покрывал ровный, приятного бронзового оттенка загар. Чёрные волосы (свои, некрашеные) живописно падали на плечи. На фоне загорелого лица неожидаемо ярко горели голубые глаза. В улыбке девушка привычно по-голливудски обнажала белые и ровные, словно созданные для рекламы услуг стоматологической клиники, зубы.

Зинка перевёл взгляд с Герцогини на Дантиста, потом на Аристократа. В очередной раз подумал: «И что она нашла в этом увальне? Как бы замечательно они смотрелись в паре с Дантистом…»

Себя рядом с Герцогиней Зинка почему-то не представлял.

…Герцогиня и Аристократ были вместе много лет (ещё с разведшколы). Сначала их союз вызывал удивление у многих, если не сказать – у всех.

Она – красива, как богиня, сложена, как модель, порывиста, в меру кокетлива. Правда, иногда случалось – не в меру. Шлея под хвост попадёт, или обидится за что-то на своего дружка. Но это по жизни. На задании Герцогиня могла быть любой. Чаще всего исполняла роль стервы (руководство решило, что эта роль – её).

Он – обладатель наипростецкой внешности. Рыхловатый, но только с виду; на деле – груда тренированных мышц, железным корсетом оплетающих прочный костяк. Флегматичный до безобразия (опять же, не факт). Медлительный в мыслях (конкретный обман) и в движениях (тут уж ничего не поделаешь). Эти качества Аристократ очень умело использовал: часто брякал что-нибудь невпопад, вообще нёс какую-то бредятину, – одним словом производил впечатление туповатого, не отягощённого многими знаниями человека. Оперативный позывной «Аристократ» он получил благодаря ироничному складу ума начальника разведшколы генерала Колчина.

– Я даже думаю, что и в рубище ты всё равно будешь выглядеть, как Герцогиня, – скаламбурил Зинка.

Дантист и Аристократ оценивающе посмотрели на горделиво распрямившую и без того прямую спину девушку, видимо, пытаясь представить её в рубище.

Скиф, который, наверное, решил, что даже один его косой взгляд на героиню разговора – явный перебор, невозмутимо продолжил пить кофе. Казалось, он думал о чём-то вечном, на самом деле – внимательно слушал трёп друзей и одновременно вспоминал тот кин-гири, который получил от Ларки (Лариса – таково «гражданское» имя девушки) при попытке её малость потискать, а может, и запечатлеть на её устах поцелуй. А дальше – по обстоятельствам.

В тот запомнившийся ему день Герцогиня вышла из душа после тренировки в спортзале – расслабленная, с лёгкой загадочной улыбкой на красивых губах. Её волосы – тогда ещё коротко остриженные – торчали во все стороны и в них серебрились капельки воды; гибкое, как у кошки, тренированное тело туго перетянуто белым махровым полотенцем. Она шла, глядя под ноги, и улыбалась чему-то своему, но Скиф, вдруг сексуально озаботившийся, счёл её улыбку за готовность к флирту, и, грубо схватив, прижал девушку к стене.

Вообще-то поступок Скифа выглядел глупо (если не дать более радикальное определение) – ведь парень знал о симпатии к Герцогине Генки Волченкова (то бишь Аристократа) и догадывался, что она, эта симпатия, взаимна.

Герцогиня не стала вырываться, она как-то удивлённо подняла брови, превращённые рейсфедером в тонкие дуги, пристально посмотрела в раскосые, пылающие страстью глаза парня, и его железные объятья почему-то в ту же секунду ослабли. Девушка толкнула хама в грудь и резко, без замаха, влепила ему ступней в пах. При этом узел на полотенце развязался, и оно – ах!.. упало на пол. Герцогиня не стала изображать конфуза, спокойно подняла полотенце, перекинула через плечо, и, демонстративно виляя красивой попкой, проследовала мимо поверженного Скифа. Но тому уже было не до Ларкиных прелестей – он напрочь утратил весь пыл в связи с темнотой в глазах и острой болью в мошонке.

– Сука! – прохрипел он, вторично утратив контроль над поведением. – Все яйца всмятку…

…Это было не так давно, всего каких-то семь лет, но по меркам их нескучной, насыщенной событиями и риском жизни – давно. Тогда им всем было по двадцать пять, и учились они на первом курсе спецшколы. Все, кроме Зинки; он уже был «стариком» и заканчивал обучение.

Пришли в агентство по-разному.

Генка последовал по стопам отца. Но вначале он был спортсменом, причём занимался одновременно четырьмя видами спорта – дзюдо, боксом, бодибилдингом и плаваньем. Генка не искал себя в спорте и не стремился к высшим наградам, он занимался им лишь потому, что ему это нравилось. Кроме того, его недюжинная сила, возрастающая из года в год и из месяца в месяц по ходу формирования молодого организма, требовала какого-то приложения. И он нагружал себя, как мог, перемещаясь из одного спортзала в другой, потом в бассейн, и снова – в спортзал. Но занятия спортом не стали его единственным увлечением. Генка увлекся юриспруденцией и уголовным правом. Достигнув определенных успехов в спорте, Генка с отличием закончил юридический факультет университета и три года отработал в органах внутренних дел следователем.

Сашка Данцов – Дантист – бывший морпех, пришёл в спецшколу ФАЭТ с пятого курса медицинской академии по какому-то специальному предложению. О пролетевшей мимо специальности врача он особо не сожалел – к человеческим страданиям и к людям вообще Сашка относился с пониманием и участием, но достаточно ровно, без фанатизма, посвящать всю жизнь служению на благо физического здоровья граждан он считал слишком большой жертвой. А острый ум молодого человека был предназначен для чего-то другого, нежели заучивание симптомов человеческих болезней и способов их лечения. Его увлечения были разносторонними и неожиданными. Кроме джиу-джитсу и стендовой стрельбы, Сашка увлекался компьютерным программированием, стритрейсингом, научной фантастикой, немецкой философией и… женщинами. Но последнее не являлось маниакальной его особенностью, а получалось само собой – Сашка не был бабником, женщины сами липли к нему. А он только выбирал, благо выбор был большой.

Путь Скифа – прямой и абсолютно логичный: детский дом, срочная служба в ВДВ (участие в боевых операциях), потом пять лет по контракту в армии, и, наконец, ФАЭТ. Скиф всегда был Скифом, начиная с детдома. Своих родителей он никогда не видал, он даже не знал своей национальности, но смуглый цвет кожи и раскосые глаза не оставляли сомнения в азиатском происхождении.