Виктория Щабельник - Lex talionis (Принцип талиона)

– Где он остановился? – я невольно поджала пальцы ног. Пол был покрыт ковром, однако мне было неловко стоять перед Адрианом босой. Все равно, что обнаженной. Учитывая тот взгляд, который он задержал на моих ступнях.

– Я поселил его вместе с хаа-рашсом. Для всех они моя охрана.

– Есть какие-то новости от адмирала Крейга? – я старалась поддерживать деловой тон, отчаянно боясь, что рано или поздно Вилард захочет поговорить о личном.

– Прошло всего лишь несколько часов. Ты же видела, что когда мы уходили, он ползал в слезах и соплях раздираемый противоречивыми чувствами и желаниями: застрелиться или публично покаяться. Но, страх за собственную шкуру перевесил. Ему придется принять наши условия.

– Думаешь, придя немного в себя, он не побежит на нас доносить? – меня мучили сомнения, но уверенность хаа-рашса в своих способностях убедила довериться ему.

– От кого бы он не получал приказы, как бы не опасался своих хозяев, нас, точнее, нашего инопланетного друга он боится сильнее, – высказал мнение Вилард.

– Познакомившись с Крейгом ближе, я лишь убедилась, что он понятия не имеет, кто кукловод. Мне кажется, в таких делах люди склонны проявлять большую осторожность и не доверять исполнителям. Особенно если этот исполнитель адмирал с такой слабой волей и склонностью к внушению. Подозреваю, чтобы добраться до главного, нам придется общаться с каждым из списка. А на «перевербовку» уйдет больше времени, чем мы предполагали.

– Что же, я готов, – Адриан сделал движение… просто изменил позу, а я готова была ругать себя последними словами. Потому что он заметил, как я на него реагирую.

– Не стоит, Шания, – мягко произнес Вилард, меняя тему разговора.

– Чего не стоит?

– Меня бояться.

– Ты считаешь, что я тебя боюсь? Это не верно. Адриан, меня тревожит ситуация в которую мы с тобой попали. Я здесь, в твоем доме. Ты сам не находишь это странным?

– Ты мне не доверяешь, хотя вынуждена находиться рядом, и пользоваться моей помощью. Тебя это злит. Не стоит злиться. Я пытаюсь загладить свою вину. Это самое малое, что я могу для тебя сделать. К тому же, у меня есть причины тебе помогать, и ты их прекрасно знаешь.

– Ты говоришь странные вещи. Твой прилет на Утлагатус, попытка меня спасти, все это безумие. Ни один мужчина не простит убийцу своего брата! Как бы ты ни был сейчас мною увлечен. Рано или поздно, моя вина встанет между нами и… Я не хочу думать о том, что произойдет, когда ты потеряешь самообладание.

– Я никогда… – Адриан нахмурился и сжал руки в кулак, – того что произошло не повторится.

– Я знаю. Теперь я не беззащитная избитая заключенная. И у меня есть фантом. Раньше, чем ты задумаешь какую-то пакость в отношении меня, она вмешается.

Я вперила в него свой взгляд. Чувства, сдерживаемые мною до сих пор, рвались наружу. Это было не так, как тогда, в камере с фантомом. Злость и желание придушить были исключительно мои.

– Прости. Не нужно было начинать этот разговор, – Адриан отошел от двери, позволив мне покинуть ванную. Вот только выглядел он при этом хмурым и взбешенным.

– Верно. Не нужно. О некоторых вещах не стоит напоминать. Ни тебе, ни мне.

Я прошлась по комнате и замерла напротив окна. Передо мной открывался чудесный вид на ночной город и переливающиеся огнями небоскребы. Вдали за городом темнели заснеженные горы. Хаумея считалась Раем. Сюда слетались со всего Союза те, кто мог себе позволить на несколько дней забыть о заботах и полностью погрузиться в мир развлечений и удовольствий. Постоянное же проживание обходилось слишком дорого.

– Почему ты это делаешь? – я смотрела на город, а видела в затемненном стекле отражение Адриана. Он стоял позади меня, напряженный и мрачный. Я знала, что он поймет вопрос. Почему… зачем все это?

– Потому что люблю – с минуту он оставался на месте, возможно ожидая от меня какого-то ответа. Но, поняв что его не получит, развернулся и молча вышел. Как только я осталась в комнате одна, тут же облегчено вздохнула. Странно, но на Утлагатусе, а затем и на корабле я стала отвыкать от слишком близкого присутствия людей и научилась находить подобие успокоения в одиночестве.

Небо прорезала молния, и грянул гром. Несколько капель ударили по стеклу. Я прикрыла глаза, полностью погружаясь в приятные ощущения. Мой первый дождь на свободе!

База, размещенная на месте бывшей тюрьмы, претерпела значительные изменения. Ее укрепили, возвели защитный купол, под которым климат стал гораздо мягче и приятнее. Под ним вокруг тюрьмы стали вырастать новые здания. Необходимую технику и материалы пришлось позаимствовать у «пожирателя звезд». Новые обитатели базы не знали, сколько у них осталось времени, но подозревали, что ровно до следующей доставки заключенных. Орбитальная станция давно находилась под контролем «повстанцев», как они себя называли. Коды доступов и пароли были им известны, но даже это не поможет слишком долго морочить голову Союзу.

Бывшие обитатели базы совместно с хаа-рашсами взяли контроль над всей планетой, зачистив особо опасные участки, избавляясь от тех, кто оказался не готовым к взаимовыгодному сотрудничеству. Либо был не намерен отказаться от весьма вредных для сосуществования с себе подобными, привычек. Убийц, психопатов и каннибалов уничтожали без жалости, а места их обитания ровняли с землей.

Во избежание недоразумений и столкновений с человеческой частью населения главой базы, а фактически, хозяином всей планеты был назван генерал Дамирон Вейн. Его кандидатуру поддержала большая часть обитателей Утлагатуса, готовых жить в новом для них мире. Хаа-рашсы держались в стороне, вмешиваясь лишь тогда, когда назревали серьезные конфликты между двумя расами. Айван по-прежнему являлся их негусом и бессменным советником генерала. Тысячелетний жизненный опыт вкупе с желанием выжить на планете, которую люди превратили в ад, делали его помощь бесценной.

Но в некоторых ситуациях даже хаа-рашс не знал, как поступить.

– Вы делаете большую ошибку, – Айван наблюдал как по измученному лицу генерала Вейна прошла волна боли. Он сдержал стон, изо всех сил стараясь не выдать, насколько ему плохо.

– У меня нет выбора, – стиснув зубы в приступе новой боли, Дамир отвернулся. Как же давно он не чувствовал себя настолько слабым и беспомощным. И что хуже всего, приходилось молчаливо терпеть, так как избавления и лечения от этого не существовало.

– Есть, – возразил Айван. Ему было непонятно стремление человека к саморазрушению. Он мог лишь предположить, какие муки сейчас испытывает генерал. Когда-то он сам был «болен». Хотя в их расе такое состояние не считалось болезнью. Каждый из хаа-рашсов был вынужден пережить подобное. Их Становление проходило под контролем врача. Да он практически не помнил того времени, учитывая, что находился под действием сильнейших препаратов придуманных хаа-рашсами для хаа-рашсов. Но сейчас страдал человек. И страдал во сто крат сильнее, потому что все его тело претерпевало невероятные, противоестественные изменения, с которыми до сих пор не сталкивался никто из ныне живущих. Айвану было трудно понять, почему Дамир принял такое нелогичное решение.