Оливер Боуден - Assassin's Creed. Отверженный

– Бетти, ты помнишь дни перед моим отъездом в Европу? – спросил я. – Это были десятые числа декабря. Помнишь, как однажды ты «залежалась» в постели?

Она настороженно кивнула.

– В то утро я замерз, когда спал, поэтому встал раньше обычного. Мне хотелось есть. Я отправился на кухню и когда проходил мимо твоей комнаты… стыдно признаваться, но я нагнулся и заглянул в замочную скважину.

Упоминание о событии двенадцатилетней давности заставило меня слегка покраснеть. Неприязнь в глазах Бетти лишь усугубилась. Моя бывшая нянька сердито скривила губы, словно мой тогдашний поступок по своей гнусности был равен нынешнему вторжению.

– Я не увидел ничего особенного, – торопливо пояснил я. – Только спящую тебя и пару мужских сапог. Они мне показались знакомыми. Такие сапоги носил Дигвид. Значит, у тебя с ним были близкие отношения?

Бетти покачала головой. Ее глаза из сердитых сделались печальными.

– Боже мой, мастер Хэйтем, что с вами стало? – вздохнула она. – В кого вас превратил этот Берч? Скверно одно то, что вы держите кинжал у горла женщины весьма почтенного возраста. Да, это очень скверно. Но вслушайтесь в свои слова. Вы обрушили на меня град упреков, обвинили меня в прелюбодеянии. Послушать вас – так я прямо блудница, разрушительница семейных устоев… Нет, мастер Хэйтем, наши отношения не были прелюбодеянием. Я знала, что у мистера Дигвида есть дети, которые жили в Херефордшире, под присмотром его сестры. Однако его жена умерла за несколько лет до того, как он поступил на службу к вашему отцу. Наши отношения вовсе не были такими, какими они представляются вашему нечестивому уму. Мы по-настоящему любили друг друга, и пусть вам будет стыдно за то, что думали о нас по-иному. Да, мастер Хэйтем, пусть вам будет стыдно, – повторила она, укоризненно качая головой.

Мои пальцы впились в эфес меча. Я плотно зажмурил глаза:

– Ошибаешься, Бетти. Это не я сейчас должен чувствовать себя виноватым. Можешь взывать к моему стыду, сколько тебе угодно, но факт остается фактом. У тебя были отношения с Дигвидом… их характер значения не имеет. Важно другое: Дигвид предал нашу семью. Не случись его предательства, мои родители сейчас были бы живы, а я бы не сидел здесь, держа меч у твоего горла. Так что, Бетти, ты не меня вини за этот поздний визит, а его.

Бетти глубоко вздохнула, потом, взяв себя в руки, сказала:

– У него не было выбора. У Джека. Это его настоящее имя. Вы знали?

– Я прочту его настоящее имя на могильном камне, – прошипел я. – Каким бы именем он ни назывался, сути это не меняет. А выбор у него был. Да, Бетти, был. Даже если это был выбор между молотом и наковальней, мне все равно. У Дигвида имелся выбор.

– Нет. Тот человек угрожал Джеку расправиться с его детьми.

– Человек? Какой человек?

– Не знаю. Они встречались с Джеком где-то в городе.

– А ты когда-нибудь видела этого человека?

– Нет.

– Что Дигвид тебе о нем рассказывал? Не из западных ли графств был этот незнакомец?

– Да, сэр. Джек говорил, что у него вроде был какой-то акцент. А что?

– Когда Дженни волокли в карету, она успела что-то крикнуть насчет предателя. Вайолет – служанка из соседнего дома – находилась вблизи кареты и слышала. На следующий день к ней явился человек, говоривший с акцентом, характерным для западных графств. Он предостерег Вайолет, чтобы держала язык за зубами и не проболталась об услышанном.

Мои слова заставили Бетти побледнеть. Это было видно даже в темноте.

– Что? Ты что-то вспомнила?

– Вы упомянули Вайолет, сэр, – выдохнула Бетти. – Вскоре после вашего отъезда в Европу… возможно, что и на следующий день… бедняжку убил уличный грабитель.

– Эти люди оказались верны своему слову. – Я поднял глаза на бывшую няньку. – Расскажи мне все, что знаешь про того человека. Какие приказания он давал Дигвиду?

– Джек почти ничего о нем не рассказывал. Сказал лишь, что такие угрозы на ветер не бросают. Если Джек не сделал бы так, как они велели, они бы разыскали и убили его детей. Тот человек предупредил Джека: если он хоть слово скажет вашему отцу, они не просто убьют его детей, а сперва подвергнут долгим и мучительным пыткам. Тот человек рассказал Джеку, что́ они намерены сделать с домом. Мастер Хэйтем, клянусь собственной жизнью, они говорили, что никто не пострадает. Они тихо явятся под покровом ночи и тихо исчезнут.

Я насторожился:

– А зачем им вообще понадобился Дигвид?

Этот вопрос привел ее в замешательство.

– Как ты помнишь, в ночь перед нападением Дигвид уехал, – продолжал я. – В дом они проникли без его помощи. Они убили отца и увезли с собой Дженни. Зачем им понадобился Дигвид?

– Я не знаю, мастер Хэйтем, – прошептала Бетти. – Честное слово, не знаю.

Я смотрел на Бетти, ощущая странное оцепенение. Вечером, когда я коротал время до прихода сюда, гнев во мне так и бурлил. Основным топливом были мысли о вероломстве Дигвида, а мысли о возможной причастности Бетти только подливали масла в огонь.

Сейчас мне хотелось, чтобы моя старая нянька оказалась непричастной. Уж лучше бы она выбрала себе в любовники кого-то другого, а если ее избранником был Дигвид, я хотел, чтобы она ничего не знала о его гнусных делах. В противном случае она оказывалась его сообщницей, что вынуждало меня ее убить. Если она могла что-то сделать, дабы предотвратить бойню той ночи, но ничего не сделала, тогда она должна умереть. Это и называлось… справедливостью. Это было причиной и следствием, уравновешивающим принципом. Око за око. На этом строились мои убеждения. Это придавало смысл моему существованию, даже когда, как мне казалось, оно лишалось всякого смысла. Это был способ упорядочить хаос.

Однако меньше всего мне хотелось убивать Бетти.

– Где сейчас Дигвид? – тихо спросил я.

– Не знаю, мастер Хэйтем. – Голос Бетти дрожал от страха. – В то утро он исчез, и больше я его не видела.

– Кто еще знал, что вы с ним были любовниками?

– Никто. Мы всегда очень осторожничали.

– Если не считать промашки с его сапогами.

– Я потом сразу их убрала. – Глаза Бетти вновь стали жесткими. – И у слуг не было привычки подглядывать в замочную скважину.

Минута или две прошли в полном молчании.

– И что теперь, мастер Хэйтем? – сдавленно спросила Бетти.

– Я бы должен тебя убить, Бетти, – без обиняков ответил я, глядя ей в глаза.

До нее вдруг дошло: если я захочу, так оно и будет. Она поняла, что я способен ее убить.

Бетти всхлипнула.

– Но я не стану тебя убивать, – сказал я, поднимаясь. – Та ночь и так унесла немало жизней. Больше мы с тобой не встретимся. Я умею помнить хорошее, а от тебя в детстве я видел много доброты. Поэтому я оставляю тебя в живых, а уж как ты поладишь со своей совестью – меня не касается. Прощай.