Константин Горин - Пилигримы войны

– Что это за зверь такой? – спросил Свят.

– Соль-камень? Да есть такая штукенция, в аномалии «дышло». Вытаскивать, правда, заколебешься, но зато всякие переломы лечит на раз. Была у меня такая вещь.

– А где ж теперь?

– Да продал. Оказался на мели и продал. А Нестеру теперь бы во как пригодилась. Ты, Свят, не смотри, что в округе пусто пока, тут много чего добыть можно. Мужики на этих артах и живут. Вот, к примеру, «вороний глаз». С виду так себе – вроде черного зерна и размером с ноготь. А пули отводит. Или «трещотка». Была у меня такая, дорогая лялька, месяц на нее жить можно. Да только я ее…

– Продал, – подал голос Якут, подражая интонациям Блаженного. – Оказался на мели и…

– Эк ж ты, бля, проводник! – засмеялся Свят. – На мели-то частенько оказывался, все цацки распродал.

В яме тихо засмеялись. Нестер тоже улыбнулся, а потом не выдержал – прыснул в голос, охнул, так что на глаза навернулись слезы.

– Да ну вас! Юмористы хреновы! – не выдержал Блажь и отвернулся.

– Ладно, ладно, не копошись! Продал, бля!

Утро выдалось туманным и холодным. Молочная взвесь повисла над распадком, продиралась через бронежилеты, ледяными пальцами ощупывала затекшие от сидения в одной позе кости. Полоз встал на негнущиеся ноги, коротко взмахнул руками, разгоняя кровь. Рядом с ним поднимались его бойцы. Только Нестер встал неровно, держась за бок, стиснул зубы, чтобы не застонать. По бледному лицу ползли капли пота.

– Идти можешь?

– А то что? Понесете меня? Смогу, конечно.

Блаженный отошел отлить, слышно было, как он возился, чертыхался на порванное голенище.

– Не отходи далеко, – бросил Полоз.

– Не боись, командир, – откуда-то из белого тумана донесся голос Блажи. Зажурчала струя, стихла, Блажь вывалился на всеобщее обозрение, застегивая ширинку.

– Обглодали тушки-то. Дочиста. Не знаю, кто там в темноте шарился, но от обеих тварюг только кости да шкуры остались.

– Закончили? – Полоз бросил взгляд на отряд. Якут перебинтовал Нестера тугой повязкой. – Тогда всем проверить оружие, и выдвигаемся.

В ответ ему слаженно лязгнули затворы автоматов.

Туман мало-мальски рассеивался, уползал в глухие щели, нырял в буреломы, под корни деревьев, прятался до следующего утра. Блажь шел вперед осторожно, дожидаясь, пока не скроется белая мгла, застилающая землю.

– Что тормозишь? – не выдержал Свят.

– Не кипешись. – Блаженный внимательно осматривал пространство прямо перед собой. – Поспешишь – людей насмешишь. Слышал такое? Вляпаешься в аномалию, вот мы тут и посмеемся.

Свят ничего не ответил. Туман наконец-то утек в землю, и отряд прибавил шагу. Лес мало-помалу редел, все меньше попадались пятна мха на камнях, и это говорило о том, что отряд оставлял позади горы и выбирался на равнину. После нескольких часов пути сделали привал. Полоз запретил разводить огонь, пришлось довольствоваться саморазогревающимися консервами, глотками воды из фляг и поливитаминами. По пути им попался ручей. Блажь повел носом – слишком близко от зараженных гор, но вода, по всей видимости, была чистой. Полоз достал портативный дозиметр, проверил воду.

– Не боишься, командир? – Блажь недоверчиво смотрел на показания прибора.

– Боюсь, – кивнул Полоз. – Что воды останется кот наплакал, и будешь ты, мил друг, из болота хлебать.

Блажь не нашелся что ответить, молча набрал флягу. Ради Нестера пришлось растянуть привал на лишние полчаса – хотя Нестер и не просил, по его лицу, по катившемуся по лбу поту было понятно, что переход давался ему с трудом.

– Из-за меня? – не выдержал он.

– Нет, – отрезал Полоз. – Надо сориентироваться, и вообще.

Он достал карту, сверился с ней. Блаженный присел рядом, сунул нос в планшет Полоза.

– Ни хрена я в вашей технике не шарю.

– Как же ты нас ведешь тогда? – усмехнулся Якут.

– А вот так. Прямо потопаешь – будет бывший город Соликамск, еще прямо – Киров, а там и до Северного форта рукой подать. Ну а за Северным фортом, чуток южнее, – вот она, на блюдечке с голубой каемочкой. Москва-Сити. Столица Российской Федерации, чтоб им там всем.

– А ты там бывал? – не удержался Якут.

– Да на кой оно мне? – отмахнулся Блаженный. – На севере от форта бывал, в Восточный ходил. Но ты не боись, географию знаю.

– Смешно, – ответил Полоз. – Ладно, привал окончен. Встали и пошли.

Отряд двинулся вслед за командиром.

– Внемлите, праведные! Священный Дух указал нам на врагов наших. Как сказано в Великой Книге, ищущие богатств да низвергнуты будут в огонь. Огонь очистил их, переродил, и будет так со всяким, кто потревожит наш покой.

«Праведные» угрюмо молчали. Подходили по одному, вставали на колени, принимали «благословение», косясь на пепел от костра. Кряхтя поднимались, медленно шли к своим домам. Гвездослав провожал их острым взглядом, вглядывался в лица. Паства взгляда избегала, бурчала под нос благодарения и отходила от него подальше.

Ветер трепал длинные волосы Отца. Гвездослав недовольно поморщился – под рясу поддувало. Босые ноги еще грели подернутые пеплом угли, но уже хотелось поскорей вернуться в дом, крикнуть Лешку, пусть накрывает на стол. Сколько там еще? Серенко, Марьяна с дитями. Корова! Не могла детей на первую очередь сунуть, пока еще был у него запас благости. Дитятям улыбаться надо, для них особое благословение.

Гвездослав повернулся и, проигнорировав глупую бабу, пошел в свой дом. Краем глаза заметил вытянувшуюся физиономию Марьяны и прибавил шагу. Пущай теперь покрутится, побоится, что утратила расположение Отца. Авось ума прибавится. Оглянулся. Марьяна как стояла, так и упала на колени, детей тискает, а они чуют, они-то знают, едва ли не в рев. Бабы шептаться начали, ишь, глаза отводят. Она к ним, а они от нее. Скоро так пошли, точно от прокаженной. Хорошо!

Он пошел в дом, пятка за пятку отряхнул ноги от праха.

– Лешка!

– Иду, иду, радетель!

Вот правильная баба. Гвездослав сбросил в угол кожушок, отороченный медвежьей шкурой, снял с себя амулеты, задел длинную прядь, выругался в бороду. Лешка гремела тазами, хлопотала, таскала из сеней горячую воду, готовила омовение.

– Скоро там? – прикрикнул на нее Гвездослав, не столько для дела, сколько для острастки. И чтоб услышать свой властный, хорошо поставленный голос. Когда-то пел он в церковном хоре, только где он теперь, этот хор? А у кого ум есть, тот всегда пристроится. Над людишками власть иметь будет. Сладкая она штука, власть. Людишки что? Мусор, быдло, они для того и существуют, чтоб над ними командовать. Всегда за сильным стремятся пристроиться, всегда сильного ищут. А как найдут – вот тут и будет им хлеб с маслом. Супротив слова не скажут, на такое пойдут, чего сами от себя не ожидают.