Дмитрий Даль - Клеймёный

– На твоем месте, Гривер, я бы не доверял Дыроколу. Слишком он себе на уме. Люди говорят, что в Жерле он уже восьмой год, и все еще жив и при делах.

Гривер Дыкрик отложил в сторону ложку, облизнулся и посмотрел на Давыдова пристально.

– А кто тебе, парень, сказал, что я доверяю этому мужлану. Он нужен мне, потому что только он способен решить простые вопросы в бараке. Без него все бы посыпалось. А нашего брата давно бы на ножи поставили старожилы. Они на нас зубы точат с первого же дня. Так что я играю с тигром, чтобы он ненароком всех нас не сожрал. Думаешь, просто играть в поддавки с хищником. Тут каждый старик готов новичка с потрохами схарчить. Свежая кровь, которой дай только настояться, обязательно погубит на Дне старую. Они чувствуют это и пытаются сразу расставить все точки над всеми буквами. Если бы я не играл с Дыроколом по его правилам, нас бы давно всех тихо перерезали во сне.

– Я понимаю это, – примирительно сказал Илья. – Только вот кажется мне, что Дырокол что-то готовит. Не такой он человек, чтобы забыть наш бунт в первый же день. Есть у меня подозрение, что скоро что-то произойдет.

– Знаешь, Давыдов, я не знаю, кто ты и откуда, кем ты был до того, как попал на Пекло, но скажу тебе одно, держи свое мнение при себе. Я делаю то, что считаю нужным. Если можешь лучше, готов уступить место. Хлебай полной ложкой, только морду не заляпай кровушкой.

Гривер Дыкрик поднялся из-за стола, вытер руки о рубаху, на прощание смерил Илью презрительным взглядом и направился на выход.

– Это что сейчас было? Какая муха его цапнула? – удивился Фома Бродник.

– Человеку в голову собственная важность ударила, – оценил Карен Серое Ухо. – Он в прежней жизни важное место занимал под солнцем. А теперь выпал шанс хоть на чуть-чуть вернуться к прежним чувствам. Он теперь за власть будет грызть. А Илья к нему со своими советами.

– Вы как хотите, а я предлагаю спать вполглаза и прикрывать друг друга. А на Дне тем более. Не хотелось бы неприятностей на ровном месте, – предложил Илья.

– Ты считаешь, что Дырокол решится открыто выступить? – уточнил Карен Серое Ухо.

– Я думаю, что Дырокол нарочно играет с Дыкриком, чтобы очень некстати больно щелкнуть его по носу, – ответил Илья.

– Вот дело говорит мужик. И хоть память у него так и не вернулась, а вот соображалка на месте и работает, дай бог каждому, – от переизбытка чувств хлопнул ладонью по столу Бродник.

Давыдов как будто в будущее заглянул сквозь замочную скважину. Неприятности начались на следующее утро. Первым делом на утренней побудке новички не досчитались бойцов. Двое каторжан не встали с нар, несмотря на то что их активно пытались растормошить. Это показалось сразу подозрительным. Мужики были молодыми, здоровыми, на воле работали в полиции, выносливые как караванные верблюды, таких «донными» работами не проймешь. А тут во сне умерли.

Давыдов сразу заподозрил, что тут дело неладно. Он поделился соображениями с Бродником и Кареном, но те отговорили его от разговора с Дыкриком. Правда, Гривер сам решил провести расследование. Для начала он собрал новичков вместе и опросил их с целью выявить опытного врача, или на худой конец работника морга. Когда такие нашлись, трое ребят: один из них хирург, второй стоматолог, а третий специалист по половым проблемам, но все с дипломами врачей, Дыкрик потребовал, чтобы они осмотрели тела и сказали ему, от чего те умерли.

Как ни странно, «невидимки», которые прочно поселились со своими командами и электрошокерами в голове каждого заключенного, молчали, не торопили их в столовую и на Дно, словно сами были заинтересованы в том, чтобы Гривер Дыкрик провел расследование и выявил виновных, если такие найдутся.

Троица внимательно осмотрела бездыханные тела. Дырокол несколько раз подходил к Дыкрику и предлагал посильную помощь со стороны старожилов, выглядел он при этом сытым и довольным, но сохранял хладнокровие, так что не подкопаешься, даже если очень захотеть. Когда осмотр закончился, врачи заявили единогласно, что следов насильственной смерти не обнаружено. Они произнесли это вслух, так чтобы все слышали, чтобы не было перешептываний и слухов. Такое было требование Гривера Дыкрика.

Но все равно у новичков неприятный осадок остался. Каждый из них чувствовал, что к этим смертям приложил руку Дырокол, но доказательств не было.

– Илья, ты не видел, вчера старики к нашим не подходили? – спросил Карен.

– Да вроде нет.

Давыдов не мог вспомнить события предыдущего вечера. Каждый день был точной копией предыдущего. Дни накладывались друг на друга, сливались в серую массу, похожую на ту бурду, которой их кормили в столовой. Поэтому вычленить что-то конкретное был чрезвычайно сложно.

Вчера по возвращении из столовой он забрался на нары и пролежал с открытыми глазами, размышляя о своем прошлом и будущем, несколько часов. Периодически он поглядывал на соседей по бараку, но ничего подозрительного в памяти не отложилось. Ему вчера было не до безымянных каторжан, он вспомнил Марину. И эти приятные, волнующие воспоминания захватили его всего.

– Вроде Кузнечик недалеко крутился, но я не поручусь за это, – сказал Фома Бродник.

– Задницей чувствую, что это Дырокол ребят на тот свет отправил. Не своими руками, конечно, но шестерил у него тут хватает, – сказал Карен Серое Ухо.

– И что самое хреновое, мы ничего не можем сделать, ничего не можем ему предъявить, – сказал Илья. – Нам только осталось утереться и двигаться дальше. Ничего. Настанет и на нашей улице праздник. Вот только Дыкрика жалко. Тяжелая у него роль. Знать убийцу в лицо, но продолжать расшаркиваться с ним при встрече и улыбаться, словно ничего не произошло.

– Как бы Дырокол Гривера нашего Дыкрика не отправил на тот свет. Также во сне по-тихому, – высказал опасение Карен Серое Ухо.

– Надо бы за громилой нашим присмотреть, – тут же подал идею Бродник. – Предлагаю держаться всегда рядом с ним да по ночам дежурство установить.

– Не думаю, что Дырокол решится на убийство Дыкрика, но все же присмотреть стоит, – поддержал идею Илья. – Только ему ни слова. Граф эту идею не поддержит, хорошо если на смех не поднимет.

На том и порешили.

Расследование обстоятельств смерти двух каторжан закончилось ничем. И тут же, словно почувствовав затянувшуюся паузу, подал голос «невидимка», приказавший строиться на работу.

Заняв место в строю за спиной Гривера Дыкрика, Илья еще некоторое время пытался припомнить события вчерашнего вечера. Но постепенно вернулся к мыслям о Марине, лучезарной девушке, с которой встречался некоторое время назад и расстался как-то по-глупому, по-мальчишески. Теперь, вспоминая об этом, Илья испытывал сожаление. Она что-то колкое сказала ему. Он ответил. Она парировала. Он добавил. Она огрызнулась. Он подобрал обидные слова и швырнул ей в лицо. Она обиделась и ушла, а он ее не остановил, и даже не перезвонил, не пришел к ней, чтобы попросить прощения. Все гордость, все избыточное самолюбие. Тогда ему показалось все неважным, шелухой, слетевшей с древесной коры, но теперь в заточении он вспоминал почему-то только ее.