Дмитрий Григоренко - Я из Зоны. Колыбельная страха

– Костыль! Чё ты прилип к окну, как муха к повидлу?

– Слышь, Баранов, а как пишется «не» с глаголами? Слитно или раздельно?

– Чего?

Я оторвался от оконного стекла.

– Ничё. Тебе какой тесак? – Я взял с подоконника два ножа и повертел ими в воздухе, разминая кисти.

– Опять ты за свое. Играешься с булавками этими. Лучше бы штангу толкал. Знаешь, что говорит Ставр? Если спец вступил в рукопашный бой, то он потерял автомат, пистолет, гранату и сигнальную ракету, а если он все это потерял, то он не спец. Понял?

Ренат начал двигаться по комнате – тут останавливаться не желательно было, холод сразу впивался в тело.

– Бара, я ж тогда случайно чиркнул тебя! Давай, завали дрыща!

– А ты лезвия затупил?

– Да. Об твою голову, пока ты спал.

– Псих ты, Кузьма, полный. Таких сразу видно, по повадкам. Тебя же почти не били, когда ты «духом» летал, и, поверь, не по просьбе начальника твоего. Ты ж из тех странных, которые могут заточить ложку и пырнуть обидчика в живот, – высказался Баранов. Нож он так и не взял, демонстративно схватившись за гирю.

– Да ладно, Ренат, прекращай. Меня отец учил: относись к людям так, как они относятся к тебе. Поверь, это работает.

Я бросил более острый нож на место, а сам направился к стене, где были мной же намалеваны масляной краской жирные красные линии, перечеркивающие нарисованный человеческий силуэт. Художник из меня – от слова худо, но я попытался как можно точнее изобразить фризовца. В полный рост. Сегодня мне не хотелось работать на полную скорость или пытаться вбить в мышечную память новые приемы. Делал все как обычно, как учил урка Чес: по диагонали, по сосудам – чик-чик; правосторонняя, левосторонняя стойка – чик-чик.

Я отработал минут двадцать под шумное сопение Рената. В результате нож жалобно скрипнул и сломался у основания. Лезвие отлетело в сторону Баранова, и тот испуганно дернулся, чуть не выронив гирю.

– Кузьма!

– Да закончил я, закончил. Слышь, Бара, дело есть к тебе. Правда, рискованное.

– Рискованное? Завалить кого надо, или на кровохлеба пойдем охотиться? – пыхтя, ответил Ренат.

«Осмелел он, – подумал я. – На Фабрике убить человека оказалось для него сложной задачей. Теперь вот расстреливает трупоходов, бегает по крыше за мутантом. Счастливый человек. Все у него просто и понятно. Начальство отдало приказ – и он его выполняет».

– Нет. Меня Ставр на одиннадцать к себе вызвал. Вариантов не так много…

– Ну да, пошлет тебя сопровождать груз «двести». – С каждым произнесенным словом изо рта Рената появлялось облачко пара.

– Если так, Бара, тогда я сверну на южном блокпосте и пойду искать сталкера. Приведу сюда, а твоя задача – пропустить нас в коллектор.

– Ты чего, Кузьма? Ставр же запретил приводить сюда эту шваль подзаборную!

– Ты мне должен, Ренат. Помнишь, как я очень вовремя завалил фризовца, который собирался тебе спину изрешетить, и не помогли бы тебе ни бронежилет, ни гора мышц, – спокойным голосом сказал я. Приблизился к напарнику. Он засуетился, попытался отступить, но помешала скамейка.

– Ты сначала меня бросил за забором! И если Ставр запрещает, то в этом есть какой-то смысл. Или ты умнее майора?

– Ренат, на днях Ставр снова пошлет нас в коллектор. Ты сколько кровохлебов убил за это время? – Я же сам ответил на вопрос, показав пальцами «ноль». – Пацаны так и будут гибнуть. Понятно, что завалим мы эту тварь, но сколько еще до этого «двухсотых» передадим на Большую землю? Или ты боишься, что майор узнает? – Я приблизился к нему вплотную.

– В отличие от тебя, я не псих и приказы командира уважаю. – Ренат замолчал, вздохнул, потом сказал: – Проведу. И сам с вами спущусь в коллектор – за кровохлебом.

Я не стал его разочаровывать раньше времени. «Кровохлеб. Если бы так все просто было, не искал бы я помощи на стороне».

До одиннадцати я успел натереться снегом, натянуть форму и даже выпить сладкого чая, который скорее тянул на звание чифиря.

Тело горело, как после бани. Появилась уверенность в собственных силах. В таком вот бодром настрое я добрался до штаба. Кивнул на входе солдатику, который вскочил, отдавая мне честь. Постучал в дверь кабинета майора. Вошел. Сразу в нос ударил запах никотина.

– За вашим приказом, – коротко сказал я.

Ставр за ночь словно посерел.

– Читай, – произнес он и протянул мне лист бумаги. Я взял бумагу. Почерк у Ставра был крупным и четким. Это был рапорт для вышестоящего начальства про перевод меня из базы НИИ Метпром в связи с нарушением дисциплины.

– Прочитал, – сказал я и тут же спросил: – Начали курить?

Майор, проигнорировав мой вопрос, откинулся на стуле.

– Ну что, Новиков, все еще настаиваешь на своем плане?

Я приблизился к столу, положил рапорт рядом с шахматной доской.

– Да, товарищ майор. И моя уверенность только возросла.

Ставр схватил лист и медленно разорвал его напополам.

– Растешь, сынок. Растешь. В этом есть и моя заслуга. Меня так же проверяли. Зараза. Не курил лет пять, вот, у караульного забрал. Пусть бросает.

Я провел рукой по своей колючей щеке. Стало неприятно: наговорил Ренату про Ставра ерунды всякой, выставил командира тупым воякой, который кровью солдат себе карьеру делает.

– Мне еще что-то знать надо? Задачи?

– Выходишь с группой через час, пока светло, и сворачиваешь в Деревню Новичков. Единственная просьба, личного характера – найди бывшего военного. Того, который понимает наши проблемы и не будет лезть с нравоучениями.

– Время выполнения?

– Да, времени даю тебе ровно столько, сколько у нас груза «двести». Два дня. Какие мысли по поводу мутанта? – Ставр чиркнул спичкой, прикуривая новую сигарету. Затянулся, выдохнул дым. Я медленно изложил свои мысли.

– Выполняй, – произнес майор. Я задал еще несколько вопросов, уточнил детали по получению оружия и вещей. Еще раз подробно изложил план действий.

– Новиков, я смотрю, ты все просчитал. На гроссмейстера еще не тянешь, а на шахматиста вполне. Так что под новым позывным пойдешь.

– Тогда уже лучше сокращенно – просто Шах, – сказал я и вышел в холодный коридор.

Что же, пора было собираться. Только вот не в Деревню, а в Бар. Туда, где осел сталкер по кличке Бортник.

Погода словно играла с нами в прятки. Густые хлопья снега скрывали от нас деревья, брошенные строительные плиты и здания. Если бы не асфальтовая дорога, тонкой ниточкой бегущая к Границе, то можно было бы легко заблудиться. Мне очень нравилась зима в Зоне: покореженные деревья, надев сверху белоснежные шубы, превратились в настоящих красавиц; кусты стали похожи на сказочные шары. Одна беда – мерзли пальцы. Тряпичные перчатки почти не грели и очень мешали: я не выпускал из рук ружье, даже когда доставал болты и кидал их перед собой, прокладывая дорогу.