Дмитрий Григоренко - Я из Зоны. Колыбельная страха

– А руки себе не связать?

– Все равно не успеешь достать. – Дядя Сева направил ствол винтовки мне в пах. Я медленно убрал пистолет. «Недооценивает, – ухмыльнулся я про себя, – и хорошо. Упаду, выхвачу и стрельну».

– Расклад гнилой, дядя. Борзый глотку рвал, что фризовцев ненавидит. А ты – его человек, явно доверял он тебе, раз договариваться со спецназом именно тебя подрядил. – Я сплюнул, вдохнул прохладный воздух и продолжил: – Так как же тогда получилось, что ты черный плащ надел? Перекрасился?

– Дерзишь.

– Давай по-чеснаку, дядя, – выпалил я.

– Вывернулся от масок-шоу, вернулся на Ферму, а там – следы странные, да и гильзы не простые. Дальше Гунчу довелось в долю вступать с фризовцами. Хорошо хоть их главного кокнули, псих полный.

– Фанерного? Зуб даю, наемники помогли, – сказал я.

– Фанерный… Ты, наверное, плохо спишь, – съязвил старый бандит.

– С какого перепугу?

– Много знаешь.

– Дядя Сева, ты стал фризовцем или как? – поинтересовался я уже прямо.

– Или как. Если базарить фраерским языком, подрабатываю я консультантом в сфере охраны. Вот новый пост делать собираемся, расширяем территорию. Куда я без Гунча?

– А если я скажу, что Гунч вам приговор подписал, там еще, на Ферме.

– Балаболишь. Не надо, Шах, я к тебе нормально отношусь. Не плачь, отпущу, хотя у наемников вопросы к тебе… Личные.

– Да послушай, Сева! В начале осени меня и напарника, Хрипа-просторовца, подписали военные. Ты же знаешь, я когда-то дезертировал, а знакомые остались. Вот и работаю теперь с камуфляжными. Подписали на захват Фабрики и зачистку территории от фризовцев. Там я и познакомился с одним бугром. Маленький такой, суетливый, и, главное, болтливый.

– Как кличка? – проявил интерес бандит.

– Нюх. Так вот он разнюхал, что Гунч и раньше стремился стать главным бугром Зоны. Только Борзый противился. Как знал, что людей будут убивать больше, чем мутантов, и ямы ими забивать до краев.

– Башка у тебя хорошо варит. Только каша из нее выходит сырая.

– Ага. Я ночами не спал, все пытался сложить два и два. Расклад получается такой, что Гунч рвался стать самым крупным хищником. Оставалось ему фризовцев под себя подмять да бунт у своих ребят подавить. А кто у вас бунтарь? Кто по законам жил? Думаю, Борзый. Даже уверен. Вот Гунч и Фанерный договариваются, делят Зону на части. В качестве клятвы Гунч сливает верного Борзого – можно сказать, правую руку отсекает.

– Ногу. Левую, – мрачно выдал бандит. – Ладно кроешь. Фанерный – не последний идиот. Был.

– Не последний. Карта хорошая попалась Гунчу. Артефакты, вернее, их массовое хранение. За такие деньги, которые возможно стало срубить, все наемники Зоны продались бы. Карим Волк, например, точно продался. Как он, кстати?

– Живой. Ищет военного по кличке Пробирка. Не в курсах, где найти такого дезертирчика? Балабонишь ты все, подстилка военная. Я приметил твои действия, решил, что ты реально станешь нормальным пацаном.

– Дядя, мне информацию слил Нюх. Про Гунча и Борзого, про наемников… Скажи честно, если верить не хочешь, что работаешь на…

– Рот затер. Еще вякнешь – и… – Дядя Сева плюнул, стараясь попасть мне на «берцы». Промахнулся, попал на штаны. – Это все Зона, собака женского рода, ломает людей. Жаль, из тебя мог получиться матерый хищник. Борзый тебя присмотрел, хотел к себе перетянуть. Получается, мы оба ошиблись, – нервно произнес старый бандит.

Вот и поговорили, называется, по-чеснаку.

– Дядь, я тебе слил информацию, а ты порожняк гонишь. Не веришь – не надо. Давай расходиться, тебе – к костру, а мне еще к Бару топать. И твоих нормальных пацанов, которые по беспределу людей в землю кладут пачками, еще обходить придется.

– Племяшек, спишу твои слова на глупость и молодость. Не волнуйся, молодость пролетает быстро и всегда заканчивается смертью.

Старый бандит снова сплюнул, в этот раз в сторону.

– Давай часть барахла, а то задолбаюсь шестеркам объяснять, чего это я фраера отпустил без шмона. – Сева полез в карман, вытащил картонку с римскими цифрами. Кинул мне, но ветер подхватил ее, закружил в дивном танце. Я, не ослабляя внимания, готовый выхватить пистолет, плавным движением схватил свой пропуск.

Мои вещи, бесцеремонно раскиданные по снегу, вяло обыскивал бандит. Он достал артефакт и на этом, довольный, остановился.

– День бумажка действует, – сказал он и, не прощаясь, двинулся к зданию.

Я очень быстро собрал в рюкзак манатки, накинул тулуп и побрел к дороге.

Шел я долго и чем ближе подбирался к Полигону, тем чаще попадались мне на пути утоптанные тропинки.

В очередной раз кинув перед собой болт, я сделал шаг и споткнулся. «Аномалия? Я пропустил аномалию? «Трамплин»? «Мясорубка»? – Сердце бухнуло в груди и словно остановилось, я сделал рывок в сторону и упал в снег. Чуть прополз. – Как же я прошляпил? Задумался? Да, горе от ума, однозначно».

Но ничего не происходило. Сумерки так и наседали на эти проклятые земли, снежок перестал падать, на небе появились звезды. Я встал, включил фонарик.

Рельс. Это был обычный рельс. Я приблизился, смахнул с него снег. Напряжение сменилось бодростью духа, будто я получил пропуск не только от старого бандита, но и от чернобыльского Неба.

Вскоре я набрел на пост фризовцев, которые не таясь жгли костры в бочках. Приближаясь к бандитам, я высоко над собой поднял картонку.

– Давай, быро рюкзак свети!

Небритые морды, запах перегара, угрюмые взгляды. В здание меня никто не приглашал, обшмонали прямо возле ворот. Внимательно изучили «пропуск».

– Кто дал? – спросил бледный, весь какой-то потрепанный фризовец.

– Дядя Сева.

– Родной, чё ли, что ты его дядей кличешь?

– Родной, – спокойно соврал я.

Икнулось, наверное, в тот момент старому бандиту. В гробу он видал таких родных племяшей. В белых «берцах».

Картонку-пропуск мне вернули, и я направился дальше, к цистернам. В этом же направлении тянулись сталкеры, замотанные в тряпье и явно мерзнущие. Поменялась политика фризовцев. Раньше всех бродяг пускали под откос, теперь же фильтровали. «Интересно, с чем это связано, – задумался я. – Гунч надеялся найти лабораторию за месяц, а затянулось дело аж до зимы? Или понял, дальше давить опасно, народный гнев – страшная сила? Побоялся, что сметут его сталкеры, сметут, как цунами рыбацкий поселок?»

С наступлением темноты резко упала температура воздуха. Меня пробирало аж до костей, хотелось пробежаться, чтобы хоть немного согреться.

Полигон отходов, на который осенью мы выходили с Хрипом с другой стороны, представлял собой гору свезенных на свалку машин, металлических конструкций и разного хлама. Я светил перед собой фонариком и не сразу заметил труп полуголого человека. Остановился. Он лежал почти на вершине горы, припорошенный снегом. «Ясно, – мрачно подумал я. – Рано я перевел фризовцев в адекватов. Загнали они сталкера за артефактами, и плевать им, что там радиация, а главное, аномалии смертельные. Не повезло ему, бедолаге. Кому-то Зона под ноги рельсы кидает, а кому-то аномалию подсовывает».