Сергей Тармашев - Каждому своё 4

Пока все были в шоке, налетел ураган, и нас чуть не поубивало камнями. Мы забились под технику и пролежали там полчаса, потом ветер резко стих. Я даже не сразу понял, что уже штиль. Стало ясно, что внешняя антенна в таких условиях больше часа не проживет, поэтому ее установили в ангаре как можно ближе к поверхности и вернулись в бункер, пока целы. Потом началась интоксикация, и я думал, что умираю в мучениях. До этого мне никогда не бывало так больно, хоть на соревнованиях случалось получать переломы и продолжать драться прямо с ними. Но по сравнению с интоксикацией это оказалось несерьезно. Позже выяснилось, что из ремонтной команды с жизнью попрощался каждый, а те, кто видели наши мучения со стороны, были уверены, что никто из нас не выживет. Кто-то из солдат-ремонтников действительно умер, наверное, у него была непереносимость каких-то компонентов антирада, в инструкции есть предупреждение об этом…

Короче, мучились мы часов восемь, потом еще десять часов спали, словно трупы, а после отпивались водой, как верблюды. После такого никто уже на поверхность выбираться не хотел. Генералы решили, что нужно дождаться, когда осядет пыль и восстановится связь со спутниками, потому что без связи не ясно, где расположены безопасные территории, а без навигации невозможно определить, куда идти. Мы снова закупорились и стали ждать, изредка проверяя обстановку наверху. Но чем больше проходило времени, тем хуже становилось. Температура упала за минус сорок, все засыпало черным снегом, уровень радиации вырос еще сильнее, ураганы стали еще опасней. На наши вызовы никто не отвечал, и с каждой неделей становилось все более очевидно, что никто уже не ответит.

Тогда генералы решили, что надо жить в бункере столько, сколько возможно. Бункер был рассчитан на полгода автономного существования при заполненности в пятьсот человек, но нас осталось вчетверо меньше, поэтому запасов должно было хватить вдвое дольше даже с учетом того, что половина продовольствия погибла. Если проживем год, до следующего лета, то наверняка сможем выбраться за пределы Москвы и найти безопасное место. Потому что за год и пыль осядет, и тепло вернется, и связь со спутниками восстановится, если из них что-нибудь уцелело. Все согласились.

Месяц прожили более-менее спокойно, если не считать постоянных вибраций из-за оседания грунтов. В такие моменты из трещин в потолках сыпалось земляное крошево, и это вызывало у некоторых панику. Несколько раз у кого-то не выдерживали нервы, люди срывались и начинали психовать. Обычно это заканчивалось дракой, потом зачинщиков утихомиривали, связывали и запирали отдельно от всех, пока не успокоятся. Чтобы у людей не съезжала крыша, генералы приказали офицерам организовать занятия по методам выживания. Все, кто что-то знал и умел, пытались обучить остальных. Я тоже собрал команду из наиболее толковых солдат и курсантов, учил их обслуживанию систем обеспечения бункера. Думал, выживем, шансы есть.

Пленный умолк и снова потянулся рукой к ожогу на веках.

– Но в какой-то момент землетрясения заметно усилились. Трясти чаще не стало, но сами вибрации стали опаснее. Полтора месяца назад нас затрясло так, что сместились работающие дизель-генераторы. Наверное, что-то лопнуло в топливной системе, потому что пожар вспыхнул мгновенно. Система пожаротушения сработала, но это оказалось бесполезно, потому что она была порошковая, а порошок высыпался из полопавшихся емкостей еще во время бомбардировки. Мы пытались использовать огнетушители, но все произошло слишком быстро. Цистерна с дизтопливом дала трещину еще в первый день, вытекшее из нее топливо залило половину сектора, все пропиталось соляркой и теперь вспыхнуло, словно бумага.

Все бросились тушить огонь всем, чем только можно, но тут горящие генераторы вырубились, и основное питание пропало. Пока запускали аварийное, взорвалась цистерна с дизтопливом, и пожар охватил половину бункера. Пламя быстро распространялось, остановить его было нечем, температура подпрыгнула до шестидесяти, много людей сгорело, все получили ожоги. Всех, кто успел надеть скафандры, пламя выдавливало к шлюзу, и я понял, что воздух для горения поступает именно оттуда, через нашу новую систему вентиляции. Через нее же распространяется пожар. Мы вырубили вентиляцию и закупорились там, где еще было можно. Это помогло. Кислород быстро выгорел, и пожар погас. Пока ждали, потратили много кислорода из аварийного запаса скафандров, но зато выжили. Потом запустили вентиляцию и принялись разбираться, в каком мы положении.

Рассказчик потрогал свои ожоги, болезненно скривился скорее по привычке, чем от реальной боли, и продолжил с нездоровой ухмылкой:

– Оказалось, что оно еще дерьмовее, чем казалось. Два десятка человек погибли, основной системы электропитания больше не существует, склады выгорели, матценности большей частью уничтожены, основной запас продовольствия потерян. Аварийные аккумуляторные емкости повреждены, энергии хватит на день или два, и есть она не везде, потому что шинопроводы выгорели, а беспроводная электрическая сеть покрывает только часть бункера, потому что она дорогая, и устанавливать ее в устаревшем убежище везде было слишком затратно. Не пострадала только труба, по которой мы получали воду из затопленных помещений, и оружейный склад.

Короче, через пару суток мы останемся без энергии, а значит, без света, воздуха, отопления и систем очистки воды. Выжившие только что закончили оказывать друг другу первую помощь, отсутствие медиков сильно сказывалось на настрое, люди были подавлены, и эта информация вызвала у многих тихую панику. И тогда наш генерал заявил, что выход есть, если повезет. Оказывается, наверху, в засыпанном ангаре для техники, в отдельном боксе стоит Лазерная Самоходная Установка. Это оружие считается секретным, потому что работает на компактном ядерном реакторе, и все места дислокации ЛСУ всегда засекречены. Одна такая есть у нас наверху, и если мы сумеем ее откопать, то сможем использовать ее ядерный реактор для получения энергии. Опять же, если сумеем.

Пленный грустно улыбнулся, продолжая глядеть в пустоту:

– Пожалуй, это был единственный раз, когда нам повезло. Бокс с ЛСУ мы нашли сразу. В смысле, мы пять часов прокапывались к ней в ангаре, в скафандрах и под антирадом, используя бульдозер с ковшом. Но за это время ничего не рухнуло нам на головы, и самоходка оказалась в первом же боксе, на который мы наткнулись. Ее тоже засыпало обрушением, но не повредило, и нам удалось попасть внутрь нее. Среди офицеров оказалось целых три человека, которые в разное время проходили обучение управлению ЛСУ, правда, никто из них не имел практического опыта, но этого хватило. Реактор активировали, самоходку запустили, и она вышла из-под завала своим ходом, спровоцировав еще большее обрушение позади себя, которое распространилось на остальной ангар. Из-за этого нас всех чуть было не завалило, один человек погиб, остальные успели попрятаться под техникой. Слава богу, полного обрушения не произошло, разве что выносную антенну расплющило, но на это было уже наплевать, главное, почти все выжили.