Анна Закревская - Rewind without erase

Логично? Да, ведь осколками одного недоделанного витража можно закончить сразу десяток.

Гуманно?

Ха. Наверное, да. Иногда «прервать мучения» значит то же самое, что «исцелить».

Врач снова пошатнулся, на этот раз сильнее прежнего, и упёрся ладонями прямо в толстое стекло, за которым в сумраке маячил белый флаг девичьего лица, мягкие очертания которого напомнили доктору картины художников не то позднего Средневековья, не то раннего Возрождения.

Охваченный внезапным чувством стыда – за то, что не может вспомнить в присутствии этой мадонны от высоких технологий ни рифмованного текста, ни фамилий живописцев, да ещё вдобавок разит перегаром, врач нацепил на лицо стерильную маску и, пятясь спиной к двери, покинул холодный зал, чувствуя, как в висках у него бьётся одинокая мысль, на этот раз не чья-нибудь, а собственная.

Гуманизм украшает человека, но не делает его счастливым, чёрт побери всю эту долбанную жизнь.

***

Когда Лин вышел из ванной, Кира уже уснула, свернувшись калачиком вокруг подушки. Хромая, парень добрёл до кровати и, стараясь не потревожить хрупкий сон своей избранницы, примостился на краю. Отлично. Осталось откинуться на спину, закрыть глаза и потерпеть несколько минут, пока ноющая боль в суставах не сменится зудящей щекоткой, а потом, когда наномашины войдут в штатный режим, исчезнет и вовсе.

Теперь можно спустить с потолка кронштейн с закреплённым на нём мягким полукругом монитора – авторское изобретение самого Лина, впервые опробованное ещё в том злосчастном интернате, куда он сбежал, словно волчонок, свято веря голосу своей уязвлённой гордости, которая нашёптывала ему, будто он, гадкий утёнок, пятно на солнечном кругу семьи, не достоин и толики родительской любви. Время расставило точки над «i» и «ё», выпрямились кривые зеркала, и сейчас уже Лин учился у Криса искусству любви без посягательств на свободу того, кого любишь. А кронштейн так и остался служить хозяину, словно верный старый дворецкий.

Не открывая глаз, Кира простонала во сне что-то невнятное и тяжело вскинулась на кровати, словно пытаясь отползти прочь от чего-то страшного и чужого. Девушка ткнулась плечом в ногу Лина и вцепилась пальцами ему в лодыжку.

– Спи, спи, солнце, всё хорошо, – рассеянно пробормотал Лин, одной рукой обнимая Киру, другой – вызывая на экран главное меню системы.

В следующий миг парня подбросило на месте, а пульс девятым валом ударил в голову.

На снежном поле простыней под Кирой медленно расползалось длинное красное пятно.

– Нет, нет, нет, – на каждый длинный гудок в линии скорой помощи у Лина приходилось три коротких выдоха, несущих в себе отчаянный код отмены неизбежного. Чёр-рт, это всё он со своей вседозволенностью виноват: не стоило разрешать Кире коньки на третьем месяце…

– Дежурный слушает.

– Срочно!! – Протолкнув каменный ком в горле, Кир едва не разодрал себе голосовые связки лавовым потоком вселенской паники, – кровотечение… у беременной… Адрес!..

***

Девушка-бот с серебряными волосами протянула было руку к кружке Алистера, но тот прикрыл ее ладонью и покачал головой – мол, я еще не допил, не торопись убирать за мной посуду. Глиняные кружки гостей уже замерли на красивом подносе, готовые отправиться в раковину и потом – за узорчатые дверцы буфета. Алистер привык работать на себя и не был уверен, что впишется в рамки таинственного исследования, о котором с ним беседовали гости. Предложение поучаствовать в проекте по изучению взаимодействия человеческого обоняния и транскода было неожиданным и требовало обдумывания. Впрочем, попытаться стоило – новый опыт мог расширить кругозор, да и шанс поделиться знаниями с кем-то, кто бы оценил его по достоинству, выпадал настолько редко, что предложение сотрудничества на научной основе застало хозяина маленькой мастерской врасплох.

Привычка Алистера оставлять чуть-чуть напитка на дне кружки и вглядываться в него порой приводила посетителей в недоумение. Глинтвейн, конечно, не кофейная гуща, и ждать от него четких узоров с ухмылками Крампуса или колесом Фортуны не приходится. Однако на этот раз тускло-зеленые вываренные коробочки кардамона вытянулись двумя вертикальными линиями с косой перемычкой посередине.

По спине Алистера пробежал предательский холодок. Ну здравствуй, руна Хагаль, предвестница испытаний. Про себя он порадовался, что не стал задавать вопрос, заглядывая на дно кружки – такой ответ получить было бы крайне неприятно. Предостережение о сгущающихся тучах, о том, что нужно быть внимательным и осторожным и не делать шагов, о которых потом придется жалеть…

Неужели все же стоит отказаться и продолжать жить как прежде, не пытаясь связать еще сильнее два мира – совершенный и безграничный транскод и тот загадочный, колыбель жизни, где зарождаются сияющие звезды, чтобы однажды принять форму людей и появиться на пороге лавки парфюмера…

Тревожное предчувствие отдавало металлической геранью. Шершавая на ощупь кружка в руках давно остыла, и проклятая руна рассыпалась на невинные плоды кардамона. Алистер словно очнулся от неприятного сна, медленно поднялся и пошел в лабораторию. Нужно было срочно отвлечь себя работой.

***

Заведующая отделением акушерства и гинекологии, молодая опрятная женщина в белом халате осторожно коснулась плеча Лина, провалившегося в тяжёлое забытье прямо на узкой кушетке в приёмной. Лин вскочил на ноги и приготовился было обороняться от всего мира разом, но координация подвела парня, и заведующая едва успела поймать его за рукав.

– Вашей жене ничто не угрожает, – медленно, чуть не по слогам, произнесла она, пытаясь по покрасневшим от бессонной ночи глазам Лина понять, способен ли парень адекватно воспринимать реальность, которая обещала быть весьма болезненной.

– Но… – тяжко выдохнул Лин, приглашая, нет, приказывая ей договорить, и заведующая вздрогнула, услышав в голосе сероглазого юноши не давешнюю паническую дрожь юного деревца, на слабые ветви которого свалилось слишком много снега, а тихий, полный затаённой боли скрип полувекового дуба, чей ствол был рассажен молнией почти до основания, но остался жить, кое-как залечив свои раны.

– Но… ребёнка выносить она не сможет, – предупредительно вскинув холёную руку, выдала заведующая. – Однако мы…

– Почему?! – безумный крик Лина сорвался на хриплый шёпот, родив одинокое эхо в дальнем конце пустынного светлого коридора. – Пустите меня к ней. Немедленно! Где она?..

Повиснув на локте у Лина, заведующая кое-как попыталась затормозить каблуками о кафельную плитку, но на третьей секунде полёта потеряла одну туфлю и нелепой белой вороной запрыгала следом, в фоновом режиме отмечая, что явно недооценила силы этого худющего призрака с огненным сердцем.