Алёна Левич - Не конец…

Начинаю медленное отступление, пятясь назад и маша ладонями вытянутых рук:

– Да нет, что ты. Ты его нашла, сорвала. Гриб – твой. Мне он… ммм… не нужен… Правда! – не очень убедительно… Пора колоться: – Если честно… Мне мама сказала, что ты здесь ходишь… А знаешь, места тут… ммм… совсем не людные… вот, я… как это?… Как тебя зовут?

Чувствую себя «полным идиотом»… Такого красноречия я от себя давно не слышала. Вывод: надо больше общаться с людьми… хотя бы.

Девочка похлопала длиннющими ресницами, уткнула в землю свои прозрачные серо-голубые глаза, что-то смахнула с золотистой челки:

– Джульетта… Джу… А тебя?

Оживляюсь, вроде вспоминая, как разговаривать:

– Меня – Алена. Пойдем ко мне? Я тебе все покажу. У нас безлюдно, но оооочень красиво. А ты здесь откуда?

Выдвинулись в сторону моей дачи.

– Мои тут участок купили. Вот… местность изучаю.

Есть! Купили! Значит, она не заезжий грибник. Теперь от меня никуда не денется. Спасибо Тебе… ммм… буду звать Тебя по запонке… спасибо тебе, Z (Зэт).

За желание отъезда в прежнюю жизнь голосов становилось все меньше. Мы с Джу не могли наговориться, хоть она и любила всякую девчачью фигню: шмотки, журналы, слезливые мультики, типа «Русалочка», «Красавица и чудовище» и т. д. Я решила, что в умеренных дозах мне, наверное, тоже не повредит. Тем временем покажу ей свой мир.

Джульетта – очень начитанная девочка. С ней интересно, легко. Мы – разные, очень разные, но при этом такие похожие и близкие с первых дней.

Но труба зовет. Мне пора ехать. Так, телефонами махнулись. Джу плачет.

– Не реви! Все будет!

Надо открыть глаза… Боже мой… к векам будто две гири привязали за ресницы… Необходимо собраться… Какое же яркое жгучее солнце… Не смотреть! Нельзя на него смотреть…

Когда наступит вечер…? Когда в этой беспощадной стране вообще наступает вечер?!

Мрак… вот, чего мне сейчас недостает…

Время снова закрутилось водоворотом смены деятельности.

С Джу мы созвонились не сразу, ближе к лету. А Он… Z не покидал меня ни на минуту, я все время ощущала Его запах, сладкий и свежий, как утро после дождя. Знала, когда Ему грустно, когда – хорошо. Он бережно подавал не только визуальные проекции, мысли, сны, а еще и чувства, бесконечные объемные чувства, абсолютно обволакивающие. Я постоянно «говорила» с ним.

Лето с Джу пролетело незаметно. Она оказалась немецкой баронессой. Джульетта фон Ричмонд, если быть точной. Хорошая компания для маленькой княжны из рода Желтовых-Шевелевых (так решило общество). Лично для меня это имело малое значение, разве что… долгожданные родственные связи!!! (пусть и седьмая вода на киселе).

Болтали мы без умолку и болтались везде без удержу.

Изучали друг друга. Баловались с погодой: разгоняли тучи. Гуляли друг у друга по фантазиям и снам. Я ее провожала в свои и частенько залезала к ней. Рисовали. Читали. В прямом смысле приходилось принуждать баронессу к занятиям спортом.

Однозначно, скукой в нашей компании не пахло. Придумывали разные сценки и представления. Изобрели свой язык. Ставили эксперименты на всем, что видели. Даже по кладбищу лазили… Просто продавщица в магазине по доброте душевной рассказала, что там что-то вроде часовни было, на которой повесилась девушка еще в восемнадцатом веке, а теперь на этом месте происходят странные вещи. И мы, как настоящие юные «натуралисты», решили проверить. Но ничего не нашли, к сожалению (или к счастью).

Снова Москва. С Джу трещим по телефону, как только выдается свободная минутка.

Бабье лето.

Сижу дома на балконе. Наблюдаю, как солнце ложится спать в фиолетово-багряной дымке. Есть в этом что-то завораживающе демоническое.

Звонок.

Тонкий голосок маленькой баронессы:

– Читала «Демона» Лермонтова?

– Да… кажется… давно, правда…

Напрягаю свой мозг и шепотом леденящего ветра в голове проносятся первые строчки поэмы «Печальный Демон, дух изгнанья, Летал над грешною землей…», оставляя в послевкусии все тот же запах утра после дождя… Легкие наполняются свежестью Z. Голова кружится. Медленно опускаюсь в кресло. На секунду чудится, словно на занавесе мглы, театрально степенно спускающемся на землю, мелькнуло Его лицо…

– Алло! Алло! Эй! Ты где? С тобой все хорошо?! Эй! Алло?!!!

– Эээмм… Да, прости… Показалось вроде…

– Что показалось?! Ты ушла в себя минут на пятнадцать!

– Пятнадцать?!

Казалось, прошло не более минуты.

– Ну… задумалась… Слушай, давай я тебе позже перезвоню? Ты дома будешь?

– Да, конечно… Так что случилось?

– Позже… Целую-целую! Пока-пока!

Палец нажал на Off. Я еще немного задержалась, залюбовавшись сказочно таинственной дымкой и побежала в комнату.

Стремянка… Полка… Чуть не упала… Вот – она, огромная ветхая книга в голубой выцветшей обложке, с желтыми рассыпающимися в руках страницами и знакомыми затертыми до дыр «ятями», «ИЗДАНIЕ поставщиковъ ЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА ТОВАРИЩЕСТВА М.О. ВОЛЬФЪ», подаренная моей семье еще в… очень давно.

Не знаю, сколько просидела еще под потолком, изучая каждую строчку поэмы. Только в каждой букве я видела Его. В каждом слове слышала Его голос. Между строчек вдыхала Его запах.

Мысли летят одна за другой. Снова хочу, чтобы Ты меня услышал.

«Лермонтовский Демон… Если обратиться к религии, провести параллель с общепринятыми понятиями «добра» и «зла», то как возник этот образ? И имеет ли он право на существование? Как быть с тождествами: Демон равно зло, тьма; Любовь равно добро, свет? Здесь они слиты воедино… А если слить черное и белое в гуаши, получится серое. А если слить их в сущности живого существа? Я серого почему-то не вижу… Есть отдельные детали… Будто отдельные части целой картины живут самостоятельно под одной оболочкой.

В разные отрезки времени мы видим разных существ: другой взгляд, другая мимика, другая энергетика, другие мысли, только обертка – та же. Ведь нельзя сказать про человека, например, что он – исключительно добр, или – исключительно зол. При этом все известные мне теории не допускает совместного проживания «черного» и «белого» – как «серого» в одной сути, но в разных плоскостях восприятия – вполне. Когда люди видят в единой данности и плюс, и минус, сразу пытаются отсечь либо то, либо другое, чтобы поставить штамп, с уверенностью заявить: «этот человек – плохой» или «хороший». Опять создать свое какое-то субъективное мнение. А если под одной маской скрывается не один и даже не два, а множество вариантов и комбинаций? Их можно видеть в различном контексте. Принимать или не принимать, но всегда видеть, не сравнивая, не называя, только видеть. Это же… – просто. Кто сказал, что белое – это хорошо, а черное – это плохо. Для каждого оно же свое… и очень… разное…»