Эл Ригби - #Сказки чужого дома

…убила. Серым сыщикам она этого тоже не сказала.

В городке стало очень страшно. На следующий же день улицы опустели, хотя вроде бы ничего особенного не происходило. Просто жившие в Стенных районах алопогонные вышли – в переулки, на побережье, стали заходить в дома, лавки и школу. Появляться из теней там и тут. Они почти не говорили, в основном, высматривали . Как оказалось…

Небесные Люди снова спускались на берег. Тоже кого-то или что-то искали. К счастью, их удалось вовремя прогнать, но…

Небесные Люди кого-то украли. Кого?…

Городок Евы был маленьким. Все стало понятно, когда в классе Второй Старшей школы одна парта оказалась пустой.

Да, хорошая девочка Ева поступила подло, когда сочувствующий шепот, назойливые вопросы и чужие слезы стали сводить ее с ума. Ева собрала свои тетрадки, рисунки, любимые книги и закопала под большим раскидистым деревом на опушке леса. Присыпая все мшистой землей, она думала о том, что было бы неплохо зарыть здесь и себя тоже, но это было бы слишком легко. Нет… все это подождет до лучших времен, когда-нибудь она к этому вернется. Взрослая, другая – но вернется.

…Хорошая девочка Ева отправилась на городской рынок, где купила черную краску для волос.

День спустя ей попался подходящий, как ей показалось, Зверь. Чистый, ухоженный и блестящий, к тому же он очень надолго остановился на своей серебристой тропке. На него оказалось легко забраться. А у него внутри – он съел мешки с письмами – оказалось удивительно здорово и уютно.

Ева знала: дальше будет сложнее. Люди из Пятого региона должны ловко прятаться. Она не умела прятаться даже в детстве, когда участвовала в играх. Другие дети находили ее первой. Правда… тогда она просто не понимала игр понарошку. И у нее не было цели спасти сестру.

Ева не умела драться. Не имела денег. И совсем не была умной. Но Ева хорошо сочиняла истории, это могло ей помочь.

Правильные истории, словно отмычки, – всегда открывают нужные двери.

Особенно если попадется подходящий слушатель. И она его нашла.

– Значит, милая ле, вы стремились попасть сюда всю жизнь?

Когда высокий худой офицер с седеющими висками, которому она бросилась в ноги возле моста Акра Монтара, спросил это, она почувствовала тошноту, но кивнула. Ей не пришлось изображать дрожащий голос, он действительно задрожал, правда, скорее от отвращения:

– Я… родом с острова Большой Медузы. У меня совсем никого нет. Я потратила все деньги, только чтобы доплыть сюда.

– Откуда же у вас деньги, если вы, как вы говорите, сирота и даже не росли в приюте?

– Стирала одежду в портовой гостинице… копила.

Алопогонный схватил ее за запястье – резко, но она не вскрикнула, хотя и поняла, что попалась. Голубые глаза оглядели незагорелую, нежную кожу, совсем не похожую на кожу прачки. Дома Ева почти не помогала по хозяйству, в отличие от сестры. Ее пальцы не знали ничего, кроме ручек и страниц книг.

– Вот как…

Алопогонный усмехнулся, морщинки в углах губ стали заметнее. Но усмешка не была злой, скорее сочувствующей.

– Вы ничего не стирали. Вас явно холили и лелеяли. Где же вы взяли деньги, чтобы попасть в Большой мир? От острова Медузы – дальний путь.

…Новая история сама пришла в голову. Глупенькая, простенькая и чудовищная. Ева закусила губу, всхлипнула и прошептала:

– Хорошо. Я зарабатывала… иначе. Только чтобы однажды приплыть к этим башням. Только чтобы…

Мужчина не выпустил ее руку. Он по-прежнему сжимал ее, но уже мягче.

– Бедное дитя. Чему я удивляюсь… вы красивы. Куда смотрят эти серопогонные шавки, как такое может быть в Единстве.

Он сам додумал то, чего с Евой не случалось и в помине, а затем спросил, как ее имя, и она, не думая, назвалась:

– Хава.

– Фамилия?

– У меня нет документов. Я не обращалась за ними – боялась попасть в работный дом или обратно… стирать .

Ей повезло. В Пятом регионе в реестр заносили после пятнадцати юнтанов. В течение первых нескольких недель после того, как задуешь свечи на пироге. Она сбежала вовремя, чтобы сойти за сиротку, каких полно на дальних островах, а не за беглянку.

– Что ж, Хава. Так сложилось, что несколько ле, которые должны были поступить под мою опеку, в подразделение девочек, в последний момент выбыли. Вы не очень подходите по возрасту, но… Мы поищем для вас место. Посмотрим, как вы справитесь. Я замолвлю словечко. Идем.

И она пошла.

Ева не слышала, что именно ло Рин Крáусс – так звали алопогонного офицера – говорил другим, точно так же одетым, таким же черноволосым и голубоглазым людям. Она заметила только, что первой он окликнул красивую женщину с тяжелыми длинными локонами. Он тоже выбрал подходящего слушателя для насквозь лживой истории-отмычки. Видимо, женщина все поняла. К тому же, как выяснилось позже, детей в наборах последних курсов было меньше, чем ожидали. Девочек – особенно мало. Красивых – единицы. Еву подозвали и задали несколько формальных вопросов.

В тот же день Ева получила место в общей комнате курсанток. На ее кровать положили черный мундир. Вскоре она вместе с прочими ле дала Клятву. Ей предстояло пройти нелегкий путь, но она почти не боялась. Хотя бы потому, что на первых отрезках пути нужно было всего лишь рассказывать нужные истории.

– Мы есть лучшие силы Син-Ан, Великого Единства, Нашей Родины, Нашей Матери. Ее Защита и Опора.

– Мы неустанно совершенствуем свой разум, свою тэ, свое тело и более всего презираем лень, расхлябанность и слабость.

– Мы не сворачиваем с пути, если наша нога ступила на него. Свернувший с пути теряет свой цвет.

– Мы умираем храбро и гордо, если в этом есть польза Единству и Его Людям.

– Мы слушаемся нашего Офицера. Сопровождающий офицер – наш родитель в Младшем корпусе.

– Слово Сопровождающего офицера – наш Закон.

– Сопровождающий офицер, предавший Единство, будет убит нами.

– Слово Вышестоящего – Закон над Законом для нас.

– Вышестоящий, предавший Единство, будет убит нами.

– Члены Синедрионов (Тобины, Товуры, чиновники Дланей, чиновники Судов) – неприкосновенны для нас. Убийство члена Синедриона (Тобина, Товура, чиновника Дланей, чиновника Суда) карается смертью.

– Член Синедриона (Тобин, Товур, чиновник Длани, чиновник Суда), предавший Единство, будет убит нами. В случае ошибочного вердикта мы обязуемся прилюдно совершить ирн'тэйр (самоубийство), перерезав себе горло.

– Мы чтим наши семьи и являем собой образец благонадежности для них, преумножаем их честь и славу, защищаем их.