Эл Ригби - #Сказки чужого дома

В коридоре пару раз гавкнул Бино, заскреб по полу. Ласкез вышел, притворив дверь, и иллиций над лбом доги радостно замерцал. Ласкез снял с крючка поводок.

– Пойдем-ка я тебя выведу.

Это были единственные прогулки, которые он пока совершал. Бино успел к нему привыкнуть: охотно подпускал, так что во двор они ходили часто. Уследить за таким зверем оказалось проще, чем Ласкез думал.

Бино припустился по лестнице. Ласкез, с силой увлекаемый вперед, крепко цеплялся за перила. На последнем пролете он все-таки едва не пересчитал ступеньки носом, но, к счастью, свидетелей этого конфуза не нашлось.

Большой просторный двор с нескольких сторон ограничивали дома. Для выгула животных к нему примыкала отдельная площадка. Побродив по ней какое-то время, Ласкез снова прицепил к ошейнику доги поводок. На улице было промозгло, задерживаться не хотелось, но опасение – что не в меру бодрый, наверняка проголодавшийся и соскучившийся зверь будет шуметь в квартире, – заставило продлить прогулку. Пусть Роним выспится, наверняка его будят спозаранку и в выходные. Держать дома подобное чудовище… определенно, только от Ронима и можно было ждать нечто подобное.

Ласкез вернулся туда, где пестрели цветники и стояли аккуратные деревянные скамейки. Он взял с собой учебник Единого Права, который и собрался почитать, но к своему удивлению обнаружил, что двор уже не пустует. Мирина Ир помахала с ближней лавочки и окликнула его. Он подошел.

Женщина, одетая в теплый дук с высоким воротом, причесанная и накрашенная, сидела, закинув ногу на ногу. Рядом лежал аккуратный букетик незнакомых розовых цветов в серебристой оберточной бумаге.

– Доброе утро, мой юный друг.

Она улыбалась и была явно в хорошем настроении. Мирина потрепала по загривку Бино, тот лизнул ей руку и лег.

– Здравствуйте, ла. – Ласкез сел. Он заметил в ушах женщины знакомые сережки-ромбы, холодно сверкающие на свету. Из прически сегодня не выбивалось ни одной пряди, весь вид соседки казался строгим. – Не спится? Вы гуляли?

Она бросила взгляд на цветы, и Ласкез прикусил язык. Вероятно, гуляла не одна. Может, вовсе не ночевала дома.

– Я не залеживаюсь, – наконец ответила женщина. – От этого один вред. Никогда наш разум не бывает так ясен, как в эти часы. Для меня – при моем свободном графике – это самое плодотворное время. Даже сейчас я работаю.

– Работаете?

– Обдумываю книгу, чтобы хорошенько помучить автора, – она кивнула Ласкезу. – В своей рецензии. Мне есть что сказать.

– Что за книга? – уточнил он скорее из вежливости.

– Детектив. Хо' Аллисс, «На море сегодня светло». Опережая твой вопрос: да, мне понравилось, и… – она посмотрела особенно проницательно, – опережая другой твой вопрос, да, он жив и все еще пишет. А «Идущие домой» – лишь одна из почти двух десятков его книг. Далеко не лучшая, но лучшее и известнейшее – не всегда одно и то же.

– Пожалуй, – кивнул Ласкез. – А почему вам не нравятся «Идущие домой»?

Она поправила ворот и взяла в руки букет. Затем положила его на колени и стала теребить мелкие зеленые листочки.

– Он слишком тяжело ей болел. Это всегда заметно, если, конечно, читатель внимателен. Книга, которой автор болел по-настоящему… она колет тебя иголками или даже режет ножами. Ты зачастую даже не понимаешь причин и, конечно же, не замечаешь ни иголок, ни ножей, но чувствуешь. И если ты вдруг видишь…

Она понюхала цветы и снова отложила их. Ласкез ждал.

– …то невольно начинаешь задавать себе вопрос, сколько этих ножей торчит у автора в груди. Напомни-ка мне вкратце, о чем она?

Ласкез задумался. Он не видел смысла в пересказах, тем более ему казалось странным проговаривать известный сюжет. Но ла Ир явно хотела что-то услышать или просто забавлялась. Спешить было некуда. И он попробовал:

– О дальнем острове, на котором стояли древние здания, запертые хитрыми замками. Поговаривали, что внутри когда-то поклонялись сильным существам… их звали «тэусы», и они умерли… Точнее, люди убили их и стали править сами. Другие говорили, это выдумка. Потом несколько человек нашли близ крыльца ребенка, вокруг которого летали птицы. Ребенок был крылатым и смуглым… и обладал силой – поворачивать вспять моря, усмирять бури, приручать зверей. Вскоре оказалось, что таких – детей и взрослых – много, и в одну дождливую ночь они вышли из дверей этих древних зданий, которые тут же рухнули, все, кроме самого центрального, и…

– И?… – тихо подтолкнула ла Ир.

– Люди, нашедшие первого ребенка… Механик, Мечтатель, Страж, Поэтесса, Близнец и Замарашка решили привести крылатых в мир. А там…

Он запнулся. Женщина тяжело вздохнула и продолжила:

– А там существа стали убивать, потому что мир показался им прогнившим. У них было свое представление о том, как перестроить его правильно. Победить несправедливость. Снова заставить людей верить в чудеса. Но люди не захотели и перебили их. И вот тогда рухнули последние из Холодных Хором. Вроде бы погребя под обломками тех, кто вывел крылатых в мир. А ведь, наверное, крылатые не были злыми. Лишь жестокими.

– Они долго пробыли в заточении. Вряд ли могли понять, что мир просто стал другим. Не хуже, а другим.

– Другим… – повторила ла Ир.

Больше она ничего не сказала, будто по-прежнему чего-то ждала. Как оказалось, так и было.

– Может, у тебя есть интересный вопрос?

Вопрос был. И Ласкез подумал, что задать его литературоведу – неплохая мысль.

– Как вам кажется, о ком эта книга?

В свое время Ласкез обсуждал это почти со всеми, кто читал известную, переизданную уже пять раз историю. Спорили многие. Трудно было не увидеть в приключениях шести безымянных людей двойное дно, а вот разгадать, насколько оно глубоко…

– Хм.

Губы ла Ир растянулись в улыбке. Она пододвинулась ближе, наклонилась и заговорщицки прошептала:

– Я жуткая врунья. В своей рецензии я написала, что вижу здесь отсылку к неким… военным и политическим силам, появившимся столь же неожиданно в знаковый период истории. Но я так не думала. Алопогонные – не Тьма из Холодных Хором.

– Тогда почему вы это написали? Я тоже так подумал. И моя сестра. И…

Она пожала плечами и села прямо. Казалось, она даже удивилась его глупости, что было как-то обидно. По крайней мере, она высоко вскинула тонкие брови, прежде чем пояснить:

– Чтобы заслужить репутацию умного и меткого критика, надо сначала научиться угадывать , что подумает большинство. Чтобы они чувствовали себя… умными, понимаешь? Подумавшими так же, как «в газете». А то, что кто-то просто украл еще не оформившуюся мысль… – она полезла в сумочку и выудила оттуда сигареты, – это ерунда. У нас чего только не воруют.

Ласкез невольно рассмеялся. Мирина Ир закурила. Когда она выдохнула первое облачко дыма, он все же уточнил: