Дебора Харкнесс - Тень ночи

Но меня увлекало самостоятельное постижение особенностей здешней повседневной жизни, и раздражение быстро погасло. Я рылась в монетах, разыскивая серебряный пенни. Он был краеугольным камнем, на котором строились мои шаткие знания. Монетка величиной с ноготь большого пальца и тонкая, как облатка. На ней, как и на большинстве других монет, был отчеканен профиль королевы Елизаветы. Выложив все монеты по возрастающему номиналу, я открыла чистую страницу записной книжки и принялась записывать их названия.

– Спасибо, Пьер, – произнес Мэтью, едва взглянув на слугу.

Пьер принес очередную порцию писем, взял написанные Мэтью и быстро ушел.

Мы писали молча. Мне нравилась уютная тишина, установившаяся в кабинете. Покончив со списком монет, я стала вспоминать то, что здешний повар Шарль, весьма немногословный человек, рассказывал о приготовлении целебного напитка. Или это называлось поссетом?

Напиток от головной боли

Заголовок получился довольно ровным, хотя вид несколько портили три малюсенькие кляксы и вихляющая начальная буква «Н». Ладно, не все сразу. Обмакнув перо, я продолжила.

Поставить воду кипятиться. Взбить два яичных желтка. Добавить к ним белого вина и взбивать дальше. Когда вода закипит, поставить ее остывать, затем влить туда желтки, взбитые с вином. Снова поставить на огонь и, помешивая, довести до кипения, добавив шафран и мед.

Получившаяся смесь выглядела отталкивающе. Пронзительно-желтого цвета, она имела консистенцию жидкого творога. Однако Том без возражений проглотил это варево. Когда затем я спросила Шарля о точных пропорциях меда и вина, он лишь всплеснул руками, ошарашенный моим невежеством, и молча удалился.

Я всегда втайне мечтала пожить в прошлом, но и представить не могла, до чего трудной окажется эта жизнь. Я вздохнула.

– Чтобы освоиться здесь, тебе мало записной книжки, – сказал Мэтью, поднимая глаза от писем. – Тебе понадобится своя комната. Почему бы не обосноваться в кабинете? Комната достаточно светлая и может служить тебе библиотекой. Или можешь превратить ее в алхимическую лабораторию. Впрочем, если ты собираешься трансмутировать свинец в золото, для таких занятий нужно более уединенное место. Пожалуй, комната возле кухни – это то, что нужно.

– Комната возле кухни не лучший выбор. Шарль и так на меня косо смотрит.

– Он на всех косо смотрит. И Франсуаза тоже. Единственный, для кого она делает исключение, – как раз Шарль. Его Франсуаза почитает как непризнанного святого и даже прощает ему пристрастие к выпивке.

В коридоре послышались тяжелые шаги. Дверь открылась, и на пороге появилась Франсуаза. Как всегда, у нее было недовольное лицо.

– Тут люди пришли к госпоже Ройдон, – объявила служанка, отходя в сторону.

Я увидела седовласого старика лет семидесяти с мозолистыми руками. Рядом с ним смущенно переминался с ноги на ногу молодой мужчина. Оба – люди.

– Здравствуй, Сомерс, – хмуро произнес Мэтью, обращаясь к старику. – А это никак молодой Джозеф Бидуэлл?

– Он самый, господин Ройдон, – закивал молодой и, спохватившись, снял шапку.

– Госпожа Ройдон позволит снять с нее мерки, – сказала им Франсуаза.

– Мерки?

Мэтью взглянул на меня, затем на Франсуазу, требуя незамедлительного объяснения.

– Туфли. Перчатки. Пополнить гардероб мадам, – сказала служанка.

В отличие от нижних юбок, туфли шились по ноге.

– Это я попросила Франсуазу послать за ними, – пояснила я, надеясь, что Мэтью мне подыграет.

Услышав мою странную речь, Сомерс выпучил глаза, но тут же справился с изумлением и вновь придал лицу почтительно-нейтральное выражение.

– Путешествие моей жены сюда оказалось на редкость трудным, – сказал Мэтью, включаясь в игру. Он вышел из-за стола и встал рядом со мной. – Все вещи из ее гардероба пропали. Как ни печально, Бидуэлл, но у нас нет ни одной пары туфель, которые ты бы смог взять за образец.

Мэтью положил мне руку на плечо. Я поняла его предостережение: молчать и больше не пытаться ничего объяснять.

– Вы позволите, госпожа Ройдон? – спросил Бидуэлл.

Он нагнулся и развязал шнурки чужих башмаков, которые отвратительно держались на моих ногах. Эта обувь могла навести сапожника на мысль, что я совсем не та, за кого себя выдаю.

– Начинай, – ответил за меня Мэтью.

Франсуаза поглядела на меня с сочувствием. Она знала, каково приходится, когда Мэтью Ройдон заставляет молчать.

Обнаружив, что нога у меня теплая, парень заметно удивился. Наверное, представлял меня вампиршей.

– Занимайся делом! – сурово напомнил ему Мэтью, явно уловив замешательство сапожника.

– Да, сэр… милорд… господин Ройдон.

Парень бормотал все известные ему титулы, за исключением «ваше величество» и «князь тьмы». Полагаю, они тоже вертелись у него на языке.

– А где твой отец, дружище? – уже мягче спросил Мэтью.

– Заболел он, господин Ройдон. Вот уже четыре дня, как не встает.

Из поясной сумки сапожник достал кусок фетра, на который поочередно поставил мои ступни, обведя их контуры палочкой древесного угля. Сделав какие-то пометки, он быстро покончил со снятием мерок. Затем Бидуэлл вытащил забавного вида книжицу, где вместо страниц были квадратики разноцветной кожи, сшитые вместе. Ее он протянул мне, предлагая выбрать цвет обуви.

– Мастер Бидуэлл, а какие цвета нынче в моде? – спросила я, отмахиваясь от книжицы.

Мне требовался совет, но никак не тест с вариантами выбора.

– Леди, собирающиеся ко двору, выбирают белый, с отделкой золотом или серебром.

– Мы не собираемся ко двору, – быстро сказал сапожнику Мэтью.

– Тогда черный или вот еще – желто-коричневый.

Бидуэлл полистал свою книжицу, найдя квадратик цвета карамели. Мэтью согласился, не дав мне и рта раскрыть.

Теперь настал черед старика. Он тоже удивился, взяв мою руку и ощутив мозоли на ладонях. Женщины из высшего общества, выходившие замуж за таких мужчин, как Мэтью, не занимались гребным спортом. Заметил Сомерс и бугор на среднем пальце правой руки – последствия привычки слишком плотно сжимать ручку. Опять-таки леди не утруждали себя письмом. Он надел мне на правую руку мягкую замасленную перчатку. Перчатка была значительно крупнее моей руки. В кромку была воткнута игла с грубой ниткой.

– Скажи, Бидуэлл, у твоего отца есть все необходимое? – спросил сапожника Мэтью.

– Да, господин Ройдон, спасибо, – ответил Бидуэлл и поклонился.

– Шарль пошлет ему заварного крема и оленины. – Серые глаза Мэтью прошлись по тощей фигуре молодого сапожника. – И вина тоже.

– Старый мастер Бидуэлл будет признателен за вашу доброту, – сказал Сомерс.

Манипулируя ниткой, он уменьшал размер перчатки, чтобы та плотно сидела на моих пальцах.