Дебора Харкнесс - Тень ночи

Я опустила мизинец в чашку. Кровь была густой. Подражая Шефу, я поднесла палец к носу, принюхалась. Какие запахи чувствовал Мэтью? Какие оттенки вкуса ощущал?

Стоило мизинцу коснуться моих губ, как в мозг хлынула лавина образов: ветер, дующий на вершине каменистого холма, мягкое ложе из листьев в ложбинке между деревьями, радость безудержного бега. Все это сопровождалось равномерными громкими ударами. Звук бьющегося оленьего сердца .

Видения были недолгими и быстро потускнели. Мне захотелось побольше узнать об этом олене. Палец снова потянулся к чашке, но Ален остановил меня. Увы, информационный голод, разбуженный капелькой оленьей крови, остался неутоленным.

– Полагаю, мадам, нам стоит вернуться в библиотеку, – сказал Ален, послав молчаливое предупреждение Шефу.

Покидая кухню, я сказала повару, что́ подавать Мэтью и Филиппу, когда они вернутся с прогулки. Мы шли по длинной каменной галерее. Одна из дверей – низкая, ничем не примечательная – была открыта. Я резко остановилась перед ней. Пьер, шедший следом, едва не столкнулся со мной.

– Чья это комната? – спросила я.

У меня запершило в горле от пряного запаха трав, подвешенных к балкам.

– Это комната служанки мадам де Клермон, – пояснил Ален.

– Марта, – прошептала я, переступая порог.

На полках аккуратными рядами стояла глиняная посуда. Пол был чисто выметен. К запаху трав примешивался еще один, очень знакомый. Может, мята? Мне вспомнилось, что так же пахла одежда домоправительницы.

Я обернулась. Все трое – Шеф пошел с нами – по-прежнему стояли за порогом.

– Мужчинам входить сюда не разрешается, – признался Пьер и оглянулся через плечо, словно боясь внезапного появления Марты. – В буфетной бывает только сама Марта и мадемуазель Луиза. Сюда даже мадам де Клермон не заходит.

Изабо не нравились отвары и настои из трав, приготовляемые Мартой. Это я знала. Марта не была ведьмой, но ее снадобья лишь немногим уступали творениям Сары. Я оглядела буфетную. Вопреки названию комнаты в ней можно заниматься не только стряпней. Раз уж я оказалась в XVI веке, поучусь управлять не только домашним хозяйством и своей магией.

– На время пребывания в Сет-Туре я хотела бы обосноваться в буфетной.

– Обосноваться? – встрепенулся Ален.

– Да, – кивнула я. – Для занятий алхимией. Пусть сюда принесут для моих нужд два бочонка вина. Желательно самого старого, какое сыщется, но, естественно, не успевшего превратиться в уксус. А сейчас я хочу побыть здесь одна. Посмотреть, что к чему.

Пьер и Ален нервозно переминались с ноги на ногу. Такого развития событий они явно не ожидали. Шеф пришел мне на выручку, спровадив обоих.

Когда из коридора перестала доноситься воркотня Пьера, я оглядела комнату. Поверхность стола хранила следы сотен ножей, отделявших листья от стеблей. Я наугад провела пальцем по борозде и поднесла его к носу.

Розмарин. Трава воспоминаний.

«Помнишь?» – услышала я голос Питера Нокса – колдуна из XXI века. Он донимал меня воспоминаниями о смерти моих родителей и хотел заполучить «Ашмол-782». Прошлое вновь сталкивалось с настоящим. Я невольно глянула в угол возле очага и ничуть не удивилась, увидев знакомое переплетение янтарных и голубых нитей. Помимо них, я ощутила чье-то присутствие. Некто из другого времени. Я протянула к нему свои пахнущие розмарином пальцы, но опоздала. Пришелец успел исчезнуть, нити погасли, а угол вновь стал сумрачно-пыльным.

Воспоминания .

Теперь моя память воспроизводила голос Марты, называвшей травы и учившей меня готовить из них целебный чай. Он оказывал противозачаточное действие, но, когда Марта впервые угостила меня этим горячим напитком, я об этом не знала. В буфетной наверняка найдутся все травы, входящие в состав ее снадобья.

На самой верхней полке, подальше от края, стояла простая деревянная шкатулка. Чтобы ее достать, нужно было пододвинуть стул, однако я поступила иначе. Встав на цыпочки, я подняла руку и направила желание на шкатулку. Таким же образом в Бодлианской библиотеке я однажды достала книгу с верхней полки. Шкатулка послушно сдвинулась на край и соприкоснулась с моими пальцами. Тогда я взяла шкатулку и осторожно поставила на стол.

Под крышкой я обнаружила двенадцать одинаковых ячеек. Каждая была заполнена своей травой. Петрушка. Имбирь. Пиретрум. Розмарин. Шалфей. Семена дикой моркови. Полынь. Мята болотная. Дягиль. Рута. Пижма. Корень можжевельника. Марта обладала достаточными запасами этих трав, помогая деревенским женщинам сдерживать их детородную функцию. Я касалась каждой ячейки, довольная тем, что помню названия трав и их запахи. Однако мое удовлетворение быстро сменилось чувством стыда. Я ведь не знала, в какую фазу Луны положено собирать эти травы и каковы их магические свойства. Сара наверняка это знала, а в XVI веке такими знаниями обладала каждая женщина.

Я подавила стыд и недовольство собой. По крайней мере, я знала, какое действие оказывает смесь этих трав, если их заварить в кипятке или в горячем вине. Взяв шкатулку под мышку, я пошла искать слуг.

– Мадам, вы закончили осмотр буфетной? – спросил Ален, вставая при моем появлении.

– Да, Ален. Mercés [32] Благодарю (окситан.) . , Шеф, – сказала я.

В библиотеке я поставила шкатулку на стол, взяла чистый лист бумаги и потянулась к стаканчику с гусиными перьями.

– Шеф говорил, что в субботу наступит декабрь. Я не хотела спрашивать его при всех, но, может, вы объясните мне эту путаницу с датами? Куда исчезла половина ноября?

Я обмакнула перо в черные чернила, приготовившись записать ответ Алена.

– Англичане отказываются признавать новый календарь, введенный папой римским, – начал Ален. Он говорил медленно, тщательно произнося каждое слово, будто я была ребенком. – Поэтому в Англии сегодня семнадцатое ноября, а во Франции – уже двадцать седьмое.

Я переместилась в прошлое на четыре с лишним столетия, не потеряв при этом ни одного часа, зато мое путешествие из елизаветинской Англии в раздираемую войнами Францию вместо десяти дней растянулось на три недели. Мое перо замерло.

– Так, значит, Рождественский пост начнется уже в воскресенье?

– Oui. Деревня и, разумеется, милорд будут поститься до самого сочельника. Обитатели замка и сеньор нарушат пост семнадцатого декабря.

Интересно, как вампиры постятся? Мои знания христианских обрядов и праздников не включали в себя такие тонкости.

– А что будет семнадцатого? – спросила я, записав и эту дату.

– Сатурналии, мадам, – ответил Пьер. – Праздник, посвященный богу урожая. Сир Филипп продолжает соблюдать старые традиции.

Эту традицию правильнее было бы называть древней. Празднование сатурналий закончилось вместе с Римской империей. Я почесала переносицу, чувствуя острую необходимость упорядочить услышанное.