Карина Демина - По ту сторону жизни

Взяв шкатулку, я провела пальцами по гладкой ее поверхности. Лаковая. И ни узоров, ни… замка тоже не видно, но это не страшно. Я помню, в подобных бабушка хранила украшения. Не все, конечно, но из тех, которые особенно дороги. Гарнитур с желтыми алмазами? Нет, там у шкатулки имелась крохотная царапина сбоку.

Или вот рубиновое ожерелье. Крупные камни насыщенного темно-вишневого цвета. И мелкие алмазы, подчеркивавшие цвет… Еще сапфировое колье… диадема… комплект с изумрудами… украшения остались в семье. Я застраховала их на весьма приличную сумму и отправила в банк.

Эта шкатулка определенно была незнакома. И все-таки… Я провела ладонью по крышке, прислушиваясь к ощущениям. Усмехнулась, когда зазвенела и лопнула струна сторожевого проклятья. Оно представилось мне этаким сонмом черных искр, которые несколько мгновений окружали шкатулку, а после истаяли, оставив терпкий сладкий аромат кладбищенских лилий. Значит, смертельное. Из запрещенных.

Почему-то не удивляло… Теперь аккуратно надавить на углы крышки. Постучать по дну… три… два и снова три. Беззвучный щелчок. И крышка приоткрывается. А бабушка явно не слишком доверяла старой подруге, если спрятала пару проклятий внутри. Меня они хватанули за пальцы, но отпустили. И рассыпались. Жаль, структура прелюбопытная. В учебниках я ничего подобного не видела.

Я покосилась на Диттера. Спит… и пузырей не пускает. Вообще спящие мужчины, как правило, выглядят довольно жалко. Помнится, был у меня приятель, который во сне поскуливал и сучил ногами. Еще один имел отвратительную привычку чмокать… кто-то и вправду пузыри пускал… нет, я понимаю, что и сама я вряд ли выглядела столь уж привлекательно, но…

Время тяну. И любопытно заглянуть, и в то же время не отпускает ощущение, что делать этого не стоит. Я бережно погладила шкатулку.

Бабушка, бабушка…

Дорогая, следует помнить, что никто из них, называющих себя семьей, не искренен, – бабушка сидела у окна. Она курила тонкую черную сигару, которую вставляла в тонкий и черный мундштук, и эта конструкция тогда казалась мне верхом совершенства. Как и сама бабушка.

Ведьмы стареют лишь тогда, когда сами решают. Бабушке на вид было чуть за тридцать, и выглядела она куда как привлекательней тетушки Фелиции, которая посмела заявиться без приглашения и не одна, но с противными своими мальчишками. Мол, пусть дети поиграют. Мне нужна компания. Компания мне была без надобности, у меня имелись свои планы на этот день, а пришлось влезать в платье с оборками и притворяться воспитанной леди. А потому мои кузены выводили меня одним фактом своего существования.

Хотя при прошлом визите Полечка обозвал меня уродкой, а его братец, содрав шляпку, зашвырнул ее в кусты колючего терна. Ныне оба старательно притворялись милыми. Мы терпеть не могли друг друга, но несколько часов играли пьесу на радость взрослым. Взрослому.

– Крыса храмовая, – сказала бабушка, когда тетка откланялась-таки. И добавила то самое, про семью…

А ведь она никого не привечала. И мне это наше существование вдвоем, в огромном доме, казалось чем-то в высшей степени естественным. Тетки раздражали меня сюсюканьем и привычками щипать за щеки. Они приносили конфеты и дешевых кукол, хотя я давно уже вышла из возраста, когда в кукол играют…

– Не верь им, – бабушка выпустила колечко ароматного дыма. – Никому и никогда.

Я и не верила. И не собиралась. И… получалось, ей тоже нельзя было верить? Тому единственному человеку, которого я полагала родным? Ведь если бы она и вправду заботилась обо мне, не стала бы играть… а это игра, правила которой мне совершенно непонятны.

Диттер вздрогнул, но не проснулся.

А я решительно откинула крышку. И белый листок бумаги бабочкой выпорхнул из шкатулки. Закружился, опустился мне на колени. Замер… Просто листок. Белый. Оборванный с одного края, измятый – с другого. И отпечаток детской алой ладони на нем выглядит нарядно. Я подняла листок двумя пальцами и поднесла к носу. Не кровь. Краска. И чей это… или мой? Конечно. Зачем ей хранить отпечатки чужих рук?

В шкатулке обнаружился кинжал. Такой вот… характерного вида кинжал с узким слегка изогнутым клинком и темной рукоятью. Очень темной. Дерево.

Кто делает кинжалы из дерева? Но мягкое, теплое, оно ластилось, просто умоляло взять в руки… и я поддалась. Бережно вынула кинжал, прижала к щеке. А клинок острый…

Давным-давно, столетия тому назад, когда люди лишь начали осознавать, что миру нашему тесновато будет на спине черепахи, пусть даже и огромной, а предвечный океан вовсе не отделяет земли человеческие от Верхнего и Нижнего миров, Империя была мала. Слаба. Истощена и раздираема внутренними распрями. Императоры сменяли друг друга, но лишенная благословения династия доживала последние дни. И соседи, как положено добрым людям, терпеливо ждали, когда же отойдет последний из рода Гунтербурхов, чтобы, переступив границы, совершить доброе дело и спасти как можно большее количество территорий от возможных беспорядков, включив их в состав собственных земель.

Я баюкала кинжал, шепотом рассказывая ему о себе, не способная расстаться с этой чудеснейшей вещью. Ах, почему бабушка скрывала…

Что подвигло ослабевшего и, поговаривали, неизлечимого Петера, прозванного после Кривошеим, снять последние верные полки с границы и отправить их по темному пути? Была ли и вправду ведьма-предсказательница, чье слово достигло-таки ушей Императора?

Или же увлекся он рассказами торговца о землях чудесных, где золота столько, что им мостят дороги? Золото – хороший способ решить проблемы.

Или дело в том ларце, который якобы преподнес торговец, выказывая уважение, а заодно подсовывая петицию об избавлении себя, любимого, от податей? И содержимого ларца оказалось достаточно, чтобы петицию подписали.

Дом Минхельсоргенов по сей день обладает небывалыми привилегиями.

Как бы там ни было, но две дюжины кораблей, загруженные отменными войсками, пистолями, приобретенными у соседей в долг – те не сопротивлялись, полагая, что вскоре оружие обернется против Императора, – а заодно уж и свинцовыми пулями, порохом, десятком орудий мелкого калибра, лошадьми, фуражом и прочими скучными, но необходимыми в военном деле вещами, направились к свежеоткрытым берегам, положив начало Великой Экспансии.

Само собой, у берегов тех имперцев не то чтобы вовсе не ждали, но не сказать, чтобы опасались. Да и вели они себя поначалу весьма прилично. Была открыта торговая фактория. Организована пара предприятий под патронажем короны. В Империю тонкой струйкой потекли товары из будущих колоний, пока наивно полагавших себя равноправными партнерами.

Клинок пел. На незнакомом мне языке, но я шепотом повторяла слова, раскачиваясь.