Игорь Михалков - Пробуждение

Вместо ответа со дна шахты поднялась сильнейшая вибрация. В недрах земли загрохотало, будто там бушевала гроза. Со стен посыпались камни. Сверху раздался истошный вопль. Что-то со свистом рухнуло вниз с такой силой, что платформа содрогнулась. На щеку Мари упали горячие капли.

– Не удержался солдат, – грустно прокомментировали из темноты. – А по протоколу должен был стоять в десяти метрах от края. Хорошо хоть с собой никого не забрал…

Ему не ответили. Зашуршали одеждой, оттаскивая труп разбившегося человека подальше от каталок.

Перевязанный молчал. Мари билась в беззвучной истерике. Все указывало на то, что на поверхности планеты бушует некий страшный катаклизм. Иначе зачем все эти люди так глубоко под землей?

Платформа бесшумно скользила вниз. Рокот моторов приближался, а вместе с ним подземный холод сменялся несмелой теплотой.

Для простого обывателя археологи сродни древним жрецам – кажется, что их жизнь соткана из неизведанного. Конечно, все это стереотипы, выработанные в нашем сознании фильмами об Индиане Джонсе и компьютерными игрушками о лихой девице Ларе Крофт. Но все же доля правды здесь имеется. Так что даже уход крупного археолога в мир иной становится поводом для появления всевозможных ненаучных гипотез. После смерти ученого в его квартире остаются исполненные загадок недописанные трактаты, интригующие записки, книги с таинственными заметками на полях. В опустевшем кабинете пылятся древние свитки, ксерокопии ценнейших исторических документов, старинные вазочки и гипсовые копии величественных статуй, альбомы по старинной архитектуре, картотеки с тысячами кусочков картона, исписанных неровным почерком, напоминающим древние письмена. А вместе с ними в воздухе витает какая-то недосказанность, хитроватая интрига: вот она – разгадка – перед тобой, сумей только собрать все осколки вместе, и получишь изумительной красоты витраж.

Со стены на тебя взирают фотографии и портреты известных мыслителей. Кажется, они с подозрением следят за тобой, соображая, что же будет делать гость в этом хмуром кабинете? Неужели продолжит дело своего отца? Тогда пусть помнит две цитаты, вырезанные на лакированной табличке над дверью: «Зри в корень» и «Постигни истину в целом».

– Да-да, – рассеянно пробормотал Антон.

Облокотился на стол, сминая локтями россыпь документов. Взгляд рассеянно блуждал по комнате.

Щербатая фарфоровая ваза немыслимых размеров, Китай. Кажется, настоящая, эпохи Мин или начала Цин. Почерневшее от времени копье австралийских аборигенов в углу. Рядом, на груде гончарных инструментов, окаменелый бумеранг из той же Австралии. Запыленная репродукция «Тайной вечери» Леонардо да Винчи. Деревянный тотем из Северной Америки с огромными ушами и носом-клювом. Нефритовая статуэтка Кецалькоатля из Мексики. Несколько глиняных табличек, испещренных загадочно переплетенными трещинками. Скифский шлифовальный круг, на нем – золотые браслеты, позеленевшая бронзовая пектораль, бусы и наколенники неизвестного происхождения. И тут же в рамочке старая фотография, где сын и отец Аркудовы запечатлены в некрополе Саккара у пирамиды фараона Унаса. Одна из сотен других, пылящихся в пухлых фотоальбомах.

– Что же ты мне оставил, папа? – грустно спросил Антон, глядя на фотографию. – Сумасшествие какое-то.

Встал, походил по комнате, огибая стол, загроможденный книгами по археологии. Остановился у окна, устало потер виски.

Над Ужгородом поднималось солнце. Карпаты озарялись рассветом и набирали контраст на фоне колеблющейся ярко-желтой дымки. В ущельях еще царила полутьма. Редкие звезды спешили окутаться туманом и скрыться в глубинах космоса.

У подъезда слышалось монотонное шарканье метлы. В проулок заехало потрепанное такси. Прогрохотало разболтанными колесами и неспешно закатилось за поворот.

Если ученый в течение долгих лет исследует тайны майя, ацтеков, шумеров, египтян, древних греков и десятков других цивилизаций, на каком-то этапе он перестает быть ученым. И превращается в мистика. Или… сумасшедшего. Слишком уж много всяких недосказанностей в легендах и мифах. Еще больше их в разнообразных рисунках, ритуалах и верованиях. Сумей, попробуй постичь все это великолепие и остаться в здравом рассудке.

– Предлагаешь обратиться к психиатру? Может, он разгадает твою шараду? – хмыкнул Антон, взяв со стола фотокарточку.

Из застекленной рамочки ему улыбался высокий толстяк, обнимающий за плечи парнишку лет тринадцати. Прищуренные глаза, паутина морщинок на лбу, переносице и щеках. Коротенькая бородка, широкие скулы и оттопыренные уши. Копна седых волос под примятой панамкой. Приветственно поднятая рука с короткими пальцами. На безымянном – широкое золотое кольцо, посеченное маленькими крестами. И насупившийся мальчик, в котором с трудом можно узнать нынешнего Антона Игоревича Аркудова.

Сквозь открытую форточку легонько задувал горный ветер. Во второй руке Антона находились, трепеща уголками, старые рецепты и история болезни. Отец страдал обсессивно-компульсивным расстройством и принудительно годами лечился. Потому в необходимость решить папину задачу сын не верил.

– Возможно, я делаю глупость, – сам себе признался Антон, грустно улыбаясь.

Вернулся за стол, склонился над открытым блокнотом. Бумаги, завалившие покрытую зеленым сукном столешницу, тихо шелестели на ветру.

– Но ты попросил – и я должен подчиниться.

Несмотря на свои причуды, старик заслужил любовь и добрую память. Последнюю волю покойного археолога надлежало исполнить.

Отец скончался от воспаления мозга ровно год назад. Но только сегодня сыну впервые за долгое время удалось проведать старика. Поехать на могилу, в знак скорби оставить небольшой букет полевых цветов – папа обожал такие. Прижаться к холодному мрамору, помолчать, глотая неожиданные слезы. А потом, запасшись в супермаркете пузатой бутылкой местной водки, своим ключом открыть обтянутую дерматином дверь. Пройти по коридору, снять простыни с зеркал (после смерти старого археолога в квартиру никто не входил). Зажечь в каждой комнате свет, вдохнуть неприятный запах запустения. Тяжело рухнуть в отцовское кресло, поднимая пыль. Свинтить крышечку, влить в себя немыслимое количество выпивки. Всхлипнуть, глотая слезу, и, уткнувшись в локоть, задремать на столе. В полночь проснуться и вытащить из верхнего ящика стола пухлый картонный конверт с надписью «Сын, открой его после моей смерти». Внутри обнаружить старый потрепанный блокнот, исписанный мелким почерком; никакого построения предложений – беспорядочные наборы слов и каких-то цифр. И только на последней странице несколько осмысленных абзацев: