Роман Буревой - Призвать дракона

Так что, неси, коняга, неси шибко, да не очень, чтоб не слишком мейнорца опередить.

Деревня в самом деле была недалеко. Вмиг как-то домики приблизились. Запах свежего хлеба теперь уже совершенно одурял. На пороге ближайшего дома сидела старуха, укутанная в огромный серый платок и, скаля желтые редкие зубы, улыбалась.

– Иди, милок, или, хлебушка отведай, хлеба радости, гость ты наш долгожданный…

– Спасибо, бабушка. – Храб, однако, не торопился спешиваться. Миновал первый дом. Приметил, что-то странное. Поначалу не понял – что. Потом догадался. Чужой в деревне, а ни одна собака навстречу не выскочила, ни одна не облаяла. Непорядок. Да и жителей не видать. Вон только… чья-то нога торчит из-под железного корыта. Странно, право, спать на улице, укрывшись корытом.

К запаху хлеба примешивался теперь другой. Тошнотворный.

Ребенок где-то плакал. Плакал – надрывался. Но никто не торопился унять.

«Беда… ох, беда…»

И тут они выскочили. Трое. Ростом почти вдвое ниже Храба, а в плечах чуть ли не шире. Выи, точно стволы дубовые, головы маленькие, в железных шлемах. Зубы скалятся. Броня чешуйчатая.

Зазвенел клинок, ударяя о сталь – окованная металлом была у парня дубина. Но Храба потому так и прозвали, что страх ему неведом. Весело ему становилось, когда сталь о сталь начинала звенеть. Эх, нате, вороги, получайте хлебушко радости. Двоих он приложил, третьему клинок переломил. Дубиной, однако, махать – не мечом. Пот с Храба так и лил. Меч бы… вон тот, что первый карлик уронил. Парень спрыгнул с коня, ухватил трофейный клинок. В этот миг еще трое из ближайшего дома выскочили. Что ж делать-то? Дубину бросить? Или меч? Или тем и другим махать? Храб решил – тем и другим. И начал.

Устанет быстро, но ничего, сдюжит. Первого сын трактирщика мечом раскроил от плеча до паха, клинок так и застрял в крестце. Был меч – нет меча. Дубина надежнее. Тем временем нападавших уже не четверо – шестеро сделалось. И еще двое им на подмогу бежали. В этот миг Инно подоспел. Выскочил из-за угла и пошел мечом махать. Так махать, что не уследить за клинком, он будто блик света, сверкнул, и поразил насмерть. Коротышки валились, будто колосья под косой, навстречу сами бежали, чтобы тут же на землю лечь. Нападавших становилось все меньше, но они и не думали отступать. Даже, когда осталось их только двое, все равно полезли на мейнорца с Храбом.

– Берем живыми! – приказал Инно.

Подставил под удар кинжал, отбил и заехал навершьем меча нападавшему в голову. Тот рухнул как подкошенный. Инно ударил рукоятью по руке, отшвыривая меч. Потом поставил ногу пленнику на спину.

Храб, решив, что дело сделано, обрушил на голову последнему уцелевшему грабителю свою дубину. Со всей силы ударил. От души.

– Стой! – запоздало заорал Инно.

Пленник под его ногой дернулся, вцепился зубами в запястье. Тело выгнулось, судорога заставила руки и ноги молотить по земле. Миг, и парень затих.

– Что с ним? – изумился Храб.

– Отравился. – Инно отшвырнул ногой неподвижное тело. – На будущее. Ослушаешься приказа еще раз, пойдешь в рудники. Если сказано – идти через поле, значит ползи, землю жри, но ползи. Сказано – брать живым, хватай, ни на кого не глядя. Запомни: в другой раз так не повезет. Во всех смыслах.

Инно подцепил острием клинка шлем с головы убитого, металлический котелок покатился, гремя о камни. Лицо у мертвеца было темное, с серым налетом.

– Холды-южане. Лазутчики, – сказал Инно.

– У нас гости с юга тоже были. Трое, – сообщил Храб. – Да только отец их сразу приметил, мигом всех положили.

– Плохо, – сказал Инно. – Очень плохо. Раньше в это время года они никогда не появлялись в Открытой долине. Только зимой. Значит… – Он не договорил, вытащил из-за пояса кожаную книжечку, сделал несколько закорючек грифелем и спрятал обратно за пояс.

– Надо в столицу кого-нибудь послать предупредить, – сказал Инно.

– О чем? – не понял Храб. – Мы же их всех перебили!

– Лазутчики. Как минимум, второй отряд, ты же сам сказал, что были другие. Как ты думаешь, зачем они здесь?

Инно замолчал. Потому что увидел на дороге женщину в длинной грязной рубахе. Она стояла, держа двумя руками поднос, а на подносе лежал только что испеченный, духовитый, румяный каравай пшеничного хлеба. Пекли его по приказу холдорцев, а угощать вышли людей короля.

Инно снял перчатки из шкуры болотной ящерицы и отломил от горячего каравая кусочек.

Гвардейцы облазали все дома и подвалы, выглядывая, не притаился кто-нибудь из южан внизу. Но нет, все вылезли, когда началась схватка, ни один не попробовал отсидеться. Из деревенских уцелело не так уж и мало. Инно выслушал их сбивчивые рассказы, велел собрать трупы жителей в один из холодных подвалов. Тела же лазутчиков отнесли к околице, облили смолой и подожгли.

Инно отвел в сторону одного из гвардейцев, вручил ему сложенный в несколько раз листок бумаги, так что тот стал похож на скрученный червяком лист березы, и произнес несколько фраз очень тихо. Эдгар, подошедший к концу этого напутствия, разобрал последнюю фразу:

– … а разведку ширококрылов за Быстрицу.

Инно, услышав шаги за спиной, резко обернулся и уставился на выкликателя.

– Что тебе?

– Это покушение на меня? – спросил Эдгар.

– Не воображай о себе слишком много. Южанам ты не нужен.

– Что им нужно? Золото?

– Золото. И наши земли.

Гвардеец уже взлетел в седло.

– Скачи! – крикнул Инно и хлопнул коня по крупу.

Гонец умчался во тьму, что медленно наполняла долину.

Инно достал из-за пояса темный цилиндр, привычным жестом растянул его в жезл и приставил к глазу. Несколько минут он рассматривал бледно-серые облака на юге, потом оранжевые – на западе. Похоже, темная точка, медленно смещавшаяся к югу, привлекла его внимание, потому что Инно следил за ней довольно долго. Потом опять превратил жезл в короткий цилиндр и прошептал: «Нет, только не сейчас…»

До Стооконной гостиницы путники добрались уже в темноте.

Отсюда, от этого дорожного узла вместо трех радиальных трактов к столице шел только один, тот, по которому им теперь волей-неволей придется катиться в общем потоке.

Ночевали Инно и его спутники в отдельной комнате, положив набитые тростником тюфяки на пол. На кровать возлег один лишь Эдгар. Поначалу выкликатель пробовал отнекиваться, но Инно так взглянул на него, что слова застряли в горле. Однако ненадолго.

– С королем вы как говорите? – поинтересовался Эдгар не без ехидства. – Кто кому приказывает? Он вам или вы ему?

– По-разному, – ответил Инно и, завернувшись в свой замызганный плащ, растянулся на тюфяке.

Судя по тому, что почти сразу дыхание его сделалось ровным, Инно тут же уснул. А вот Эдгар долго ворочался на кровати, прежде чем вновь очутился на поляне снов.