Дмитрий Игуменцев - Ангел мой. Книга первая. В начале времён. Часть I

Средь множества других символов на полу отыскался еще один используемый не так часто как другие. Означал он сокрытые знания.

"Между посвященными существует особая связь. Они чувствуют друг друга на огромные расстояния. Могут придти на помощь в трудную минуту. И не в праве отказаться если их просит такой же посвященный как и они. Много лет назад, когда ты ещё не родилась, мы пренебрегли предостережениям и советам из-за чего попали в пустыню страшную и опасную, что далеко, на северо-западе отсюда, за второй грядой Бессонных гор", – начал повествование король: "Легенды гласят, есть в нее вход, но нет из нее выхода. Дано ей имя Рой-над-Рой. Мы по молодости поступили опрометчиво и глупо. Мы это я, твоя мама, Георгий и еще несколько человек. После двух дней наших блужданий вода закончилась, а еще через день силы стали покидать нас. Мне казалось, что жизни наши вот-вот оборвутся. Я потерял надежду на спасенье и на то, что найду дорогу назад. Страх перед гибелью меня не тревожил, я думал о Розе. Ради нее я должен был продолжать путь, неся ее на руках. Георгий не отставал от меня, остальным же их собственная судьба была уже безразлична. И вот, по прошествии нескольких часов впереди, как сотни миражей до этого, появился человек. Увы, посвященные должны хранить тайну друг о друге. И как ни старалась Роза никого не призывать, он появился, он пришел. Было с ним несколько спутников. Они спасли нас и тех, что отстали. Имя благородного воина было Даланддин. Не зная его реальной миссии, я пообещал любую награду нашему спасителю, но он благородно отказался, сказав, что пока ни в чем не нуждается. Лишь только Роза знала, что потом когда-нибудь он придет и попросит сдержать обещание"

"На долгое время я забыл о нем и о произошедшем, как о кошмарном сне", – рассказывал дальше отец девушки: "Три года назад этот человек вернулся за вознаграждением. Ему нужна была ты. Я решительно отказал, предлагая что-нибудь из материальных ценностей. Но Даланддин не отступал в своем прошении. Какую цель преследовал, требуя исполнить долг, он не сказал. Он только положил на стол свиток, вернее, обрывок свитка, с древними письменами. То была поэма-легенда. Я прочитал тебе отрывок из нее. Она рассказывала о прекрасной деве – дочери семи королевств и воине – сыне края дракона и тысячи пресных рек. Я читал, и удивлению моему и восхищению не было предела. Не верил, что все это может быть на самом деле, причем с тобой, с моей единственной и горячо любимой дочерью. Мне казалось, что все это выдумки древних песнописцев, настолько нереально, красочно и возвышенно рисовался наш мир доселе суровый и трудный. Я читал, и лицо мое горело от волнения. В поэме-легенде сказано было, что в тот день, когда дева и воин заключат союз меж собой, на землю снизойдет благодать небес. Их светлые сердца зажгутся ярким, священным пламенем и призовут и воссоединят разобщенные народы. Ни войн, ни самых малых бед не будет, и люди станут жить дольше и счастливее. Сплошные благи и только. Но не хватало обрывка бумаги. Даланддил считал, что в недостающем фрагменте начертано предупреждение о грозящей миру страшной опасности. Он заявил, что всю жизнь искал и вот нашел в неведомых, глубоких пещерах и рудниковых шахтах Ронхарда утерянный обрывок. Его речь была не менее красочно, чем прочитанная мною поэма. Он утверждал, будто бы, заглянув в письмена, увидел бездонную, черную тьму на долгие века для всего живого на свете. Как можно было верить ему? Речи безумца. Я воспылал гневом и готов был убить его, но сдержался. Упомянутого документа при нем не было. И я прогнал его. Велел вышвырнуть прочь, за ворота. Ровно через год, с точностью до минуты, накануне твоего дня рождения он вновь постучал в двери замка. Я не впустил его даже на порог. Даланддил был один, без оружия. Его волокли по улицам и не могли унять. Я еще долго слышал его надрывный голос. Твердивший и требовавший одно и то же. Тогда я подумал, что он совсем сошел с ума, и ему не долго осталось жить. И что более не увижу, не испытаю стыд за великого воина превратившегося в безумца. Я жестоко ошибся. И возможно очень дорого заплачу за свою недальновидность. Даланддил решил действовать иначе. Он набрал армию и решил распугивать караваны на дальних рубежах. Думаю не за горами час его нападения на наш город. Он изменил себе, изменил своему предназначению. Роза чувствует его злобу. Она словно яд отравляет твоей матери душу"

"Отец, ты долго откладывал этот рассказ. Говорил, что еще не время. Что изменилось?" – выслушав рассказ, спросила Миа.

– "Обязанность государя и отца оберегать и защищать. Раньше я считал, что вся эта история не столь значима. Стоит отказать и Даланддин уйдет ни с чем, и все закончится. Обернулось же все иначе"

– "Я понимаю. Но то предсказание, что касается меня. Неужели тот человек, Даланддин знает обо мне то, чего не знаю я. Обо мне не только настоящей, но и будущей?"

– "Дочка, не внимай лживым словам безумца, не тревожься. Я не верю в то, что ты можешь быть причиной великих бед. Он преследует свои, не ведомые нам тёмные цели. У тебя же всё будет хорошо. В это я верю. Поверь и ты"

– "Вера и надежда, все, что нам осталось. Быть может только любовь станет чуть-чуть сильнее и тогда у нас все получится"

С грустью в глазах взглянула на отца Миа.

Несколько домов образовывали прямую улицу Лидии, судостроительного поселка расположившегося в бухте, неподалеку от Сафинии. У самой пристани, на берегу, в едва заметной дымке, под углом к дороге расположился корабль. Он был огромен, от киля до вершин шпангоутов по высоте сравним с самыми значимыми зданиями поселка. Ширина прохода между соседними строениями не позволяла путнику увидеть его сразу, во всю длину и оценить размеры судна. Парусник был еще не закончен и поэтому его борта окружали леса и разнообразные строительные сооружения. В их отдельных сотах, словно пчелы, работали мастера. В воздухе витал запах смоленого дерева и свежей стружки. Гомон людских голосов и стук молотков сливался в один единый, нескончаемый шум.

На деревянном помосте, через блоки подъемными механизмами вверх, на грандиозную строительную площадку поднимали груз. Ухватившись за веревки, Кристиан на ходу запрыгнул на него. Ему не хотелось подниматься как все долго и нудно по сходням. Он желал лететь выше всех, выше корабля. Глядя сверху на палубу, на людей он, должно быть, сравнивал себя с великаном, что некогда в древности в избытке обитали в этих краях. Внизу прямо под ним, не замечая юношу, старец Кура склонился над чертежами. Как только помост снизился на минимальную высоту, Кристиан почти бесшумно спрыгнул.

"И все-таки, почтенный Кура, как он полетит такой огромный, тяжелый? Как он может стать легче воздуха?" – интересуется молодой человек.