Ли Виксен - #Охотник на волков

Было ли правильно отсиживаться возле уютного костра и забывать о темноте, что ждала снаружи? Я не знала. Но чувствовала, что жизнь еще столкнет меня с этой тьмой. Не зря Мама-Ока предрекала мне сплошные несчастия. И хотя я справедливо считала, что уже хлебнула горя сполна, большая часть испытаний ждала меня впереди, где-то за пределами освещенного круга. Во мраке.

Я провела в ратаране совсем мало времени. И за эти дни под руководством Кашима вряд ли стала лучшим воином, чем была. Но на ноги встала, это точно. Волосы снова стали каштановыми за исключением десятка прядей, которые, словно выцветшая на солнце слоновая кость, белели в моей шевелюре. А вот к глазам так и не вернулся их насыщенный карий цвет, они навсегда обрели цвет осенних зацветших луж с вкраплениями ржавчины.

Мне нравилось в ратаране. Но я не осталась с ока в токане, а решила идти дальше. Почему? Для ухода у меня было три причины, и каждую из них я посчитала достаточно веской, чтобы сорваться с места.

Во-первых, я не смогла стать ока, и дело было не в крови. Меня научили ругаться как сапожник, пить как буйвол и драться как Войя. Все в токане стали называть меня Сестрой, позабыв обидное прозвище Хвоара. Но это была другая культура – прекрасная, даже великолепная и живая, но в то же время бесконечно дикая и чуждая мне. Беспорядочные связи здесь почитались за свободные отношения, и общие дети, наводнявшие токан, не знали своих отцов. Понятие личного не принималось в этом кругу – делиться полагалось всем от еды до оружия. Горячая кровь приводила к шумным спорам, которые хоть и редко доходили до драки, но всегда донимали меня, особенно посреди ночи.

Токан был семьей, я же приходилась ока приезжей кузиной, которую хоть и принимают с улыбкой, но она сама чувствует, что загостилась.

Второй причиной стал Ким. Когда меня еле живую привезли в токан, Извель уже не было. Просвещенная подруга направилась дальше по пути своих странствий, в поисках новых книг и знаний. Но мальчик, которого мы вместе привели в токан, остался. Именно здесь он обрел семью и друзей, заменивших ему потерянных родителей. И как только мои глаза снова увидели свет, они заметили и Кима.

Незримой тенью мальчишка следовал за мной, куда бы я ни направлялась. В новом доме к нему не вернулась речь: малыш все так же оставался немым. Однако за прошедшие месяцы Ким вытянулся и нарастил мяса на свой хрупкий остов. Словно молодой волчонок или койот, он плелся за мной, даже когда я, еле передвигая ноги, бродила по токану, точно крыса в клетке. Мальчишка смотрел своими бездонными глазами, не понимая, какую боль он доставляет.

Ким был частью прошлого, где Атос еще жив. Глядя на мальчишку, я вспоминала, как крайниец, узнав о трагедии в его жизни, начал незаметно о нем заботиться. Вспоминала и о нашем с Кимом шуточном соперничестве за внимание моего учителя. Мальчик не принадлежал моему настоящему. Я смотрела на него, а видела Атоса – и это медленно сводило меня с ума.

Но гораздо больше беспокоило то, что Ким всерьез вознамерился присоединиться к ратарану и сопровождать меня в поездках. Он, разумеется, этого не говорил, но было трудно не заметить, как он готовится. Я не знала, берут ли в армию ока таких малышей, и запаниковала. Пустая скорлупа грецкого ореха выдерживает сжатие в кулаке. Человек, которому нечего и некого терять, всегда сильнее.

Я кричала на Кима, гнала его, даже отвесила ему пару оплеух, но мальчик терпел. Его глаза наполнялись слезами боли и злобы, но он продолжал преследовать меня. И уход из токана уже не казался таким уж безумным выходом.

Третьей и самой важной причиной стало то, что Взрыв меня изменил. Оставим в стороне трагические речи о потерянных друзьях и физических страданиях – это глупости. Взрыв изменил меня в самом прямом смысле слова – облучил магией. Когда Ирбис был разрушен магическим бедствием, изрядную порцию волшебства получили почти все ока, находившиеся достаточно близко к дому, но в то же время достаточно далеко, чтобы выжить. Эта магия сделала их немного колдунами: гадателями, предсказателями, наделила способностью видеть вещие сны – с таким багажом вышли заокраинцы из своей трагедии.

Мой случай был несколько иным. Взрыв в Сиазовой лощине был не столько волшебным, сколько злым: чистым средоточием горя, ненависти и злобы. Я так и не узнала, открыла ли Алайла ту дверь, которую хотела, и что она за ней обнаружила. Но три магические волны, прокатившиеся по округе вслед за ее действиями, были самой тьмой. Едва выжив в этом аду, я в придачу к обесцвеченным глазам и волосам получила что-то вроде особого чутья на магию.

Я чувствовала ее следы в воздухе, как гончие псы чуют добычу. Тут легкий след от магического артефакта, уничтоженного еще в прошлом веке, там – от деревенской девушки, которая может предсказывать, мальчик родится или девочка.

Вся магия теперь была как калейдоскоп у меня перед глазами. Темные куски, ярко-белые обломки, красные брызги и желтые полосы. Я видела и себя сквозь свою новую внутреннюю призму – тьма от Взрыва стала частью меня. Порой вокруг моих ладоней пробегали темно-фиолетовые искры или молнии. Я не чувствовала боли и не беспокоилась, более того, с приходом нового чутья совсем прекратились кошмары, так донимавшие меня до Взрыва. Я вообще больше не видела снов и была за это благодарна богам.

Но находиться в токане было серьезным испытанием. Целый походный город, наполненный гадалками, хиромантами и таинственными артефактами, – это сбивало с толку и просто раздражало. Чтобы сосредоточиться на чем-то одном, приходилось прилагать неимоверные усилия. Магия мельтешила вокруг, как тысячи назойливых насекомых.

Перед уходом я решила поговорить с Мама-Ока. Эта старуха меня спасла, но я не часто виделась с ней с тех пор, как присоединилась к ратарану. Она с пониманием относилась к моему отдалению, не путая это с черной неблагодарностью.

– Ты твердо уверена, Лис? – проговорила старуха в карминовом платке, повязанном поверх множества ее юбок и блуз. – В токане тебя любят. Ты стала нашей сестрой, не по крови, но по духу.

Я лишь кивнула, стараясь не утратить уверенность в том, что надо уйти.

– И ты не хочешь услышать предсказание? – В голосе старой гадалки проскользнула грусть.

– В прошлый раз ты довольно точно предсказала, что меня ждет тьма. Она пришла, и я ее приняла. И теперь я пойду дальше.

– Чтобы жить?

– Чтобы жить, – эхом откликнулась я.

– Я могу только благословить твой путь всеми сотнями богов Королевства. – Ока подняла морщинистую руку и раскрытой ладонью обозначила полукруг над моей головой. Пара багряных капель сорвалась с кончиков ее пальцев, и она поспешно спрятала руку под платок.