Екатерина Богданова - Академия времени

– Ложись спать, Юна, – проговорила мама, укладываясь на кровать прямо в одежде.

Я поступила точно так же, но спать совсем не хотелось. В душе, словно отголосок из детства, поднималось предчувствие чего-то волшебного.

– Мама, – позвала я.

– М-м-м? – вопросительно промычала она в ответ, даже не повернувшись.

– Как думаешь, у нас все будет хорошо? – спросила взволнованно.

– Спи, – приказала мама и добавила чуть позже на нашем родном языке: – У нас обязательно все наладится.

Мы очень редко говорили на родном языке. Господин Прожирани сильно бранился на это, и мама только изредка заставляла меня повторять слова, чтобы я не забыла речь недосягаемой родины. Родинарский язык стал моим родным, маме же пришлось трудно в первые годы невольничьей жизни. Она два года училась и только после того, как разобралась с письменностью, стала вести бухгалтерию господина, до этого же ей давали самую тяжелую работу по дому, а из меня в то время помощница была плохая, и маме приходилось работать за двоих, чтобы меня не продали в подмастерья.

Так я и уснула, заблудившись в воспоминаниях о днях, когда была ребенком без детства.

Утром нас разбудила грубая женщина, назвавшаяся Донатой. Она принесла новую одежду и велела помыться.

– Приведите себя в товарный вид, замухрышки. А то опозорите нашего господина, – проговорила она напоследок и ушла. Через пару минут нам принесли бадью, два ведра холодной воды и маленький мыльный камень, один на двоих.

Принесенная Донатой одежда была просто великолепной по сравнению с нашими серыми бесформенными платьями. Мы помылись, оделись, заплели друг другу еще влажные волосы в косы и сели на кровати в ожидании дальнейших распоряжений. Ожидание продлилось долго. Уже наступил полдень, а за нами так никто и не пришел. Я очень хотела есть, но молчала, зная, что и мама голодна.

Только к вечеру опять явилась Доната и повела нас в господскую часть дома.

– Молчите и не поднимайте взгляд от пола, – наставляла она. – И не вздумайте все испортить. Не понимаю, что господин в вас нашел. Я ему столько лет исправно служила, а он вас выбрал.

Женщина явно злилась на нас, но я никак не могла понять, чем мы так провинились.

Нас привели в просторный ярко освещенный зал, где уже сидели и распивали осицу господин градоправитель и еще один мужчина примерно того же возраста. Одет гость был не по местным обычаям, но говорил по-родинарски без акцента и осицу пил не хуже местных завсегдатаев таверн.

– А вот и мой сюрприз! – воскликнул градоправитель, вставая и широким жестом указывая на нас с мамой, испуганно остановившихся у двери. – Юная, не тронутая пороком красавица и одаренный, опытный счетовод, – представил нас градоправитель.

– Орторон, вы же знаете, что мы не приемлем рабства, – недовольно произнес гость.

– Я всего лишь предложил вам довольно ценный подарок, а как распоряжаться им – это уже ваше личное дело, – лукаво проговорил градоправитель. – Но… если вам это не интересно, я продам их на рудники. Там хоть и мало за женщин платят, потому что слабые, долго не протянут, но есть шанс получить пару горстей энергетических камней.

– Шантажируете? – усмехнулся гость.

– Ну что вы, нар [1] Нар – обращение к мужчине. Нара – обращение к женщине. Нари – обращение к девушке/девочке. Наро – обращение к юноше/мальчику. Нарай – обращение к правителю Амнистании. Марино! Всего лишь говорю правду. Вы же знаете меня не один год, я не привык ходить вокруг да около. У нас есть некоторые денежные вопросы, решить которые необходимо во что бы то ни стало, но, к моему глубочайшему сожалению, Антирон сейчас переживает не лучшие времена в связи со сменой главенствующего рода, и у меня нет требуемой суммы. Вы же как истинный сын своей родины больше монет цените только жизнь, вот я и предлагаю вам две довольно ценные жизни, – вещал градоправитель. – Одна ценна своей молодостью и красотой, согласитесь – в Амнистании светлокожие голубоглазые девушки большая редкость. Вторая же, несмотря на то что женщина, образованна и великолепно разбирается в счетоводстве. Выбор за вами.

Гость встал, подошел к нам и приподнял мое лицо за подбородок.

– Не трогайте, умоляю, – прошептала мама, опуская голову еще ниже.

– Дочь? – спросил амнистанец.

Мама кивнула, инстинктивно отстраняя меня за свою спину.

– Откуда они? – спросил гость у градоправителя.

– А разве это важно? – небрежно отмахнулся господин Орторон. – Они ваши, если захотите.

– Мне важно знать, эти женщины были рождены в рабстве или захвачены? – пояснил амнистанец. – Если они не знали свободы, то вряд ли смогут приспособиться к вольной жизни.

– Мы были свободны! – неожиданно воскликнула мама, подняв взгляд и посмотрев прямо в глаза иноземца.

– Верю, – кивнул он. – А ты, дитя, ты помнишь вкус свободы? – обратился он ко мне.

– Плохо, но хотела бы вспомнить, – призналась я лишь после того, как получила тычок локтем в бок от мамы.

– Принимаю предложение, – принял судьбоносное для нас с мамой решение амнистанец.

– Замечательно! Закрепим сделку! – воскликнул градоправитель, подавая гостю рюмку осицы.

Вот так просто, за выпивкой, была решена моя судьба.

Ночью мы отбыли из Родинарии в далекую, полную загадок Амнистанию.

Дорога оказалась не такой долгой и тяжелой, как мы с мамой ожидали. В карете, где мы ехали одни, воздух был на удивление свежим и прохладным. А дорога казалась ровной, словно водная гладь в безветренный день. Мама даже смогла записать происходящее в тетрадь, решив завести дневник, «на всякий случай», как сказала она. О каком случае шла речь, я даже думать не хотела. Дело в том, что записи мама делала на нашем родном языке, чтобы я не забыла его, если напомнить будет некому.

Уже к следующему вечеру мы были в столице Амнистании. Нар Марино велел нам следовать за ним и повел в необычайно высокий дом, достигавший, наверное, самых небес. У меня закружилась голова от попытки рассмотреть, где же эта громада заканчивается.

– Здесь всего десять этажей, – улыбнувшись, произнес нар, заметив, как мы с мамой всматриваемся в небо. – Сейчас я устрою вас на ночь, а завтра решим с распределением, – загадочно проговорил он.

Мы во все глаза смотрели по сторонам, но все равно не успели рассмотреть даже часть окружающих нас чудес. Амнистания была словно другим миром, полным невероятного и волшебного. Очередным шоком для нас стала встреча с женщиной, цвет кожи которой напоминал шкуру лягушки.

– Здравствуйте, милые мои, – произнесла она, встречая нас в огромном холле здания.

– Это Ларминая, она о вас позаботится, – пообещал нар Марино, приветливо улыбнувшись странному существу.