Даниил Аксенов - Вигнолийский замок

– Вовсе нет. Они говорили, что женщина должна следить за порядком в доме, а шахматы – мужская игра.

– Они в чем-то правы, – Никер пришел в себя наконец. – А еще у вас есть интересы?

– Да. Я рисую.

– Это хорошо! – Никер явно воспрял духом. – Такое увлечение поддержит любая семья и любой муж!

Эмилия кротко улыбнулась:

– Я нарисовала сегодня днем господина барона. Хотите посмотреть?

– Да! – с воодушевлением произнес Никер.

Эмилия достала из длинного красного рукава свиток и развернула его. Поэт сидел рядом с ней и первый увидел рисунок. Никер издал сдавленный звук и схватился за сердце.

– Что там? – заинтересовался я и встал со своего места, чтобы получше рассмотреть творение девушки.

Эмилия протянула мне рисунок. Я взял его и едва не выронил из рук.

– Клетчатый! – мои губы произнесли это сами собой.

На рисунке было изображено нечто вроде черно-белой мозаики, за которой смутно угадывались очертания то ли облака, то ли раненого кита, то ли разбитой японской вазы.

– Что это, миледи? – слабым голосом спросил Никер. – Это вы нарисовали?

– Да. Портрет господина барона. Вам не понравилось? Я вижу, что не понравилось. Мои рисунки нравятся только моему маленькому братику. Ему три года. Но я считаю, что портрет господина барона очень удачен. Видите этот изгиб подбородка? Он выдает волевой и неуступчивый характер господина барона.

Палец Эмилии показывал на какую-то изломанную черную линию.

– Подбородок, да? – с сомнением сказал я. – А это что за метеорит?

Палец девушки сместился чуть левее.

– Ваш глаз, господин барон. Он прожигает насквозь. Я когда увидела ваш взгляд впервые, то чуть не задохнулась от волнения. Но тут я изобразила лишь один глаз, потому что боялась, что второй не получится столь же хорошо. Я ведь только учусь рисовать.

Никер сорвал с себя берет и вонзил пальцы в шевелюру.

– А ваш будущий муж знает о ваших… гм… увлечениях? – выдавил из себя поэт.

– Нет еще, я не успела ему рассказать.

– Слава Многоединому! – искренне воскликнул Никер и воздел руки кверху.

– Почему вы так говорите? – встревожилась Эмилия. – Что вы имеете в виду?

Никер молчал и лишь смотрел на рисунок.

– Я, пожалуй, объясню, – я отложил свиток в сторону. – Никер просто переживает за исход нашего дела. Дело в том, Эмилия, что я собираюсь обменять вас на ящик гвоздей. Если барон узнает, как вы рисуете, то думаю, что ваша цена упадет до половины ящика. А если Прасту станет известно о ваших шахматных способностях и желании провести турнир, то мне придется ему доплачивать, чтобы он взял вас обратно.

Эмилия подняла свиток со стола и засунула обратно в рукав. В глазах девушки мелькнули слезы.

– Я стою гораздо больше ящика гвоздей, господин барон!

– Насколько дороже? – с интересом спросил я. – У вас есть основания полагать, что Праст заплатит больше? Сколько же с него требовать?

Эмилия встала из-за стола с явным намерением уйти, но в последнюю секунду передумала.

– Вы всегда такой, господин барон? Хотя да, я наслышана о вас. Не хотите сыграть со мной в шахматы?

Я оказался готов к очередной неожиданной фразе.

– Потом как-нибудь. После боя у меня голова плохо соображает.

Мы все-таки закончили ужин, и Эмилия ушла.

Никер допивал вино и, судя по нервному покачиванию головой, время от времени вспоминал мой портрет.

– Вот скажи, Арт, – наконец начал он. – Ты ведь практичный человек. Но зачем ты так говоришь с женщинами? Тебе же придется рано или поздно жениться.

Одна из свечей в большом подсвечнике справа от поэта потухла.

– Вот именно, что придется жениться. Поэтому я жду, когда они ответят, – я одним взмахом руки отодвинул посуду в сторону и взгромоздил на стол карту.

– На что ответят? – удивился Никер.

– Просто ответят. Некоторые осыпают меня бранью, другие бросаются в слезы, третьи молча оскорбляются. Никто еще не ответил так, чтобы ответ звучал подходяще моим вопросам. Впрочем… предложение сыграть в шахматы было достаточно близко.

Эту ночь я провел с Вероникой. Девушка любила лежать на моем плече. Вероника почему-то тоже расспрашивала меня о женитьбе. Удивительно, что все об этом говорят в последнее время, словно такая мысль носится в воздухе! Или появление знатных пленниц так повлияло на домочадцев?

– Вот вы женитесь, господин барон, а как же тогда я? – спрашивала девушка, пытаясь заглянуть мне в глаза в темноте. – Вам ведь жена не позволит проводить время со мной.

– Еще рано об этом говорить, – я смотрел на половинку луны за окном. – Неизвестно, когда это случится и кто станет моей женой. Может, ей будет все равно. Может, это будет брак по расчету.

– Если брак по расчету, то наверняка вы выберете дочку какого-нибудь герцога, не меньше, – вздохнула Вероника. – Мне жаль, господин барон… жаль, что я не дочь герцога. Мы бы с вами поладили.

Я выехал рано утром, когда почти все спали, кроме часовых, а солнце еще только зацепилось за верхушки деревьев. Я гадал о том, чем руководствовался дядюшка Вилли, когда решал, что пришло время приобщить меня к очередной тайне. Может быть, он считал, что я готов, и смогу пережить полагающиеся испытания? Или просто стал мне больше доверять?

Вигнолийский лес начинался примерно в десяти милях от замка Лиго. Одиночество путешествия скрашивал Воронок, который то и дело проносился на бреющем полете над моей макушкой. Я не управлял им, а временно отпустил на волю.

Когда показались первые деревья леса, мое дыхание невольно участилось. В Вигнолийском лесу нет ничего хорошего, это гиблое место, но мне предстояло зайти в его самое сердце… точнее, в одно из сердец.

Я привязал коня к одиноко стоящему дереву. Еще не хватало, чтобы моего Буцефала сожрали или разорвали на куски. Обитатели леса обычно не покидают своих владений.

Воронок приземлился на мое плечо. Пятнадцать фунтов живого веса – это нелегкая поклажа. Я постоял несколько секунд у кромки леса, настраиваясь на грядущие трудности, и шагнул в темноватый просвет между деревьями.

Сначала все шло нормально. Мне попались лишь несколько обычных рыжих белок и толстый хвост гигантской белой змеи. Голова пресмыкающегося скрывалась где-то в чаще и никак не отреагировала на мое появление. Я невольно схватился рукой за обманку, болтающуюся на шее. Плоский темно-зеленый круг размером с ладонь казался слегка мягким, будто пластик. По сути, обманка – это голем, изготовленный одним из знакомых дядюшки Вилли. Необычно обладать големом, который не двигается, но умеет создавать иллюзию того, что его владелец вовсе не человек.

По мере моего продвижения ко Второму Северному, дела начали ухудшаться. Мне повстречался быстрый и ловкий голем, похожий на леопарда и очень опасный из-за своей скорости. Дядюшка Вилли не умел изготавливать таких. Еще я столкнулся лицом к лицу с кем-то, напоминающим Громилу без доспехов. Он прошествовал на расстоянии вытянутой руки от меня, ломая ветки. Надо сказать, что в тот момент я прижался к дереву и изо всех сил сжимал меч, словно он мог бы мне чем-то помочь. И напоследок мимо меня важно прошел Саблист, двуногое чудовище, оснащенное саблями вместо рук. Эти сабли были не из металла, но по прочности не уступали стальным. Я бы хотел узнать секрет их изготовления.