Татьяна Корсакова - Змеевы дочки

Кто бы мог подумать, что такая простая новость произведет на детей такое огромное впечатление! Они все как один вздохнули, потянулись к незажженной лампе, как тянутся мотыльки к свету.

– Нам можно будет ее зажечь? – спросил Санечка восторженным шепотом.

– Конечно. – Галка никак не могла взять в толк причину этого восторга. Даже протопленной печи дети не радовались так сильно, как старой закопченной керосинке. – Зажжем, когда совсем стемнеет. Только огонек сделаем маленький, чтобы подольше хватило. А пока у нас есть еще дела, будем клеить окна! – Рядом с лампой она положила гроссбух и старую ветошь. – Есть желающие помочь?

Желающие нашлись тут же. Все-таки это были самые обычные дети, пусть даже и детдомовские.

За окном быстро стемнело. Работу заканчивали при неровном свете керосиновой лампы. Уже через час в комнате стало заметно теплее. Отчасти из-за заклеенных окон, отчасти из-за натопленной печи.

Дверь спальни распахнулась в тот момент, когда Галка убирала с широкого подоконника остатки ветоши и бумаги. На пороге стояла директриса, за ее спиной виднелась сутулая фигура Мефодия. Дети, ожившие и оттаявшие, вдруг снова будто закаменели под ее стылым взглядом.

– А что это тут у нас происходит? – Голос директрисы звучал мягко, но мягкость эта была обманчивой.

– Утепляемся. – Остатками ветоши Галка вытерла мокрые руки. – Вот, протопили печку, заклеили окна, чтобы было теплее.

– Смотри-ка, Мефодий, какая расторопная нам досталась помощница. – Аделаида Вольфовна улыбнулась. – Сколько дел успела переделать всего за один день. Где дрова взяли? – Голос ее вдруг изменился, из мягкого сделался резким. – Кто разрешил тратить запасы?

– Это не из запасов, это из леса. Мы с ребятами днем сходили, нарубили. А ветошь взяли в кладовке, нам Матрена разрешила.

– Лампу вам тоже Матрена дала? А о том, что керосина у нас с гулькин нос, она тебя предупредила?

– Предупредила. Мы будем экономить. Но, Аделаида Вольфовна, ведь нельзя же детям в полной темноте!

– Почему?

Вопрос этот поставил Галку в тупик. Почему детям нельзя оставаться в темноте в старом полупустом доме? Не потому ли, что им просто может быть страшно? Они же дети!

Дожидаться ответа Аделаида Вольфовна не стала, ответ ей оказался неинтересен.

– Керосин будешь покупать за свои собственные деньги. Если ты такая добрая.

Галка не была доброй. Более того, завтра же она собиралась убраться с острова восвояси. Она уйдет, а дети останутся…

– Есть еще кое-что, что ты должна уяснить раз и навсегда. Это детский дом, государственное учреждение, и в этом учреждении существуют четкие правила. Одно из этих правил – экономия. Здесь тебе не курорт, на каждого воспитанника выделяется определенная сумма. Мы не можем себе позволить выходить за рамки и уж точно не можем позволить это тебе. Матрена сказала, что сегодня в обед ты разрешила воспитанникам съесть по две порции.

– Дети были голодны…

– …И тем самым ты вышла за рамки. Свою дневную норму они съели за обедом, отсюда вывод – ужина не будет.

– Но как же?..

– Вот так! Это мой детский дом и мои правила. Если хочешь здесь остаться, ты должна следовать им неукоснительно. Надеюсь, ты хорошо меня поняла?

– Я вас поняла, Аделаида Вольфовна.

– Вот и замечательно. Сегодня уже слишком поздно, а завтра утром начнешь клеить окна в моем кабинете. Матрена слишком занята на кухне, а ты, как я погляжу, девица весьма энергичная. Вот и займешься полезным делом.

Из детской комнаты директриса вышла, не сказав больше ни слова, даже не пожелав детям спокойной ночи. Как только со стуком захлопнулась дверь, к Галке подошел Санечка, взял за руку, сказал, глядя снизу вверх:

– Ты не волнуйся. Мы не очень голодные.

Они были вечно голодные, тень голода Галка видела в их расширившихся зрачках, в худых шеях и торчащих ключицах. Они просто привыкли быть голодными…

– Только не забирайте лампу, пожалуйста, – попросила Алена. – Мы согласные без ужина, только чтобы со светом.

В голосе ее слышался страх, и Галка вдруг осознала, что страх этот куда сильнее голода.

– Конечно, я оставлю вам лампу. – Спине вдруг сделалось зябко, словно в комнату снова ворвались сквозняки. – Но вы должны понимать, что на ночь ее все равно нужно будет погасить. Иначе керосин закончится очень быстро.

Они не ответили. Марк молча открыл дверцу печи, забросил внутрь несколько щепок, а Галка подумала, что и дрова тоже нужно экономить, потому что ходить в лес опасно из-за волков. Она оказалась не готова. Не привыкла она к такой жизни, где все нужно экономить, где похлебка из гнилой капусты – это неслыханный деликатес. И не привыкнет, наверное, никогда. Бабушка ошибалась, она не сильная, она слабая и никчемная. Никчемушница, как сказала Матрена…

– А хотите, я расскажу вам сказку? – Слова вырвались сами собой, нарушили тягостную тишину. – Я знаю много интересных сказок.

– Про принцесс? – спросила Алена, а Марк снисходительно хмыкнул. Он считал себя взрослым и не верил в сказки. Он вообще ни во что больше не верил.

– И про принцесс, и про благородных рыцарей, и про коварных драконов. Рассаживайтесь по своим местам, я начинаю.

Дети послушно уселись на свои кровати. Галка так и не смогла понять, хочется ли им услышать сказку или они просто привыкли слушаться. Но сейчас это было не так важно. Ее задача – развлечь и отвлечь. Пусть бы даже и глупыми детскими сказками. Она и в самом деле знала очень много сказок, помнила еще с детства почти наизусть. Наверное, поэтому сейчас ей было легко. Наверное, поэтому дети слушали с интересом. Интерес этот даже позволил Галке погасить лампу.

– Вам же не страшно, пока я с вами? А когда я уйду к себе, я снова зажгу свет. Вы согласны?

Они закивали. В темноте Галка скорее почувствовала это, чем увидела.

Сказок было много, но они все равно закончились. В темноте Галка слышала, как кое-кто из малышей уже посапывает во сне. Санечка точно уже спал, уткнувшись лбом ей в плечо. Галка осторожно встала с кровати, потянулась до хруста в позвоночнике. Подумалось, что, если дети все равно уже спят, керосинку зажигать не обязательно.

– Можно я включу лампу? – Марк говорил шепотом, так, чтобы не разбудить остальных.

– Тебе страшно? – Галка зажгла спичку.

– Нам всем страшно. Это плохой дом.

– Он не плохой, он просто очень старый.

Огонь со спички перепрыгнул на фитиль. Галка отрегулировала лампу так, чтобы света от нее было минимум, поставила обратно на тумбочку, сказала:

– Спокойной ночи, Марк.

– Спокойной ночи.

– Я тут рядом, в соседней комнате, – добавила она. – Если нужно, зовите.

– Зачем? – Черные глаза Марка в темноте были похожи на угли. – Ты все равно завтра уйдешь. Зачем нам тебя звать? – В его голосе не было обиды и злости, только безысходность. Он единственный из детей не забыл Галкины слова о том, что она уйдет.