Данияр Сугралинов - Level Up. Герой

Счастье I

Уровень удовлетворенности превысил 100 %.

+50 % бодрости.

+1 ко всем основным характеристикам.

Эффект активен, пока уровень удовлетворенности превышает 100 %.

Впервые с того дня, как от меня ушла Яна, мне хочется отключить интерфейс, измеряющий даже уровень счастья.

Приехав в родной Викин городок, мы прогуливаемся по двору, где она провела свое детство. Все вокруг нагоняет тоску и навевает мрачные мысли, и даже мой старый двор с Ягозой и прочими алкашами кажется мне ярче и жизнелюбивее, чем этот захламленный дворик старого дома, в котором даже деревья не растут. В чахлом кустарнике шелестит на ветру застрявший в ветках одинокий целлофановый пакет.

Вообще, весь населенный пункт, в котором живет меньше двадцати тысяч человек, производит удручающее впечатление. В дороге, отнявшей пару часов, Вика рассказывала, что молодежь уезжает отсюда, используя любой шанс и едва дождавшись окончания школы. Обустраиваются в городе, перетаскивают родителей, и с каждым годом здесь коренного народу все меньше и меньше, а приезжих из южных республик бывшего Союза – все больше.

Нас никто не встречает. Мы поднимаемся на пятый этаж «хрущевки», и чем выше, тем обреченнее ступает Вика. Я понимаю, что с родителями у нее не самые теплые отношения, но во внучке они души не чают, и Ксюша является единственным связующим звеном между ними.

Викино настроение передается и мне: начинаю переживать за итоги знакомства с ее родителями и уже заранее могу предсказать, почему им не понравлюсь – без работы, без дома, без машины, в разводе… Причин много, но я решаю идти до конца и все сделать правильно, по-людски.

Мы только переступаем порог, как становится понятно, что мне здесь не рады. Об этом говорит и неприветливость Викиных родителей, и буркнутое ее братом «Здрасте», и показания интерфейса. С разной степенью, но одинаково для всех, кроме Ксюши, система показывает отношение «Неприязнь».

Пока Вика общается с дочкой и родителями на кухне, меня отправляют «посидеть» в комнате брата. Витя гостеприимно ныряет за комп и с головой уходит в Counter Strike. В следующий час мы с ним перекидываемся парочкой ничего не значащих фраз, а потом нас зовут.

Мы садимся за тесный стол и ждем, когда тетя Тома разложит по тарелкам пельмени.

– Значит, нигде не работаешь? – хмуро интересуется дядя Леша, отец Вики, нанизывая пельмень на вилку.

– Папа, я же говорила, что Филипп планирует запустить свое дело! – встревает Вика.

– А ты помолчи, когда мужчины разговаривают! – осаживает дочь тетя Тома.

– Сходите-ка с Ксюшей погуляйте, – предлагает дочери дядя Леша. – Мы тут сами пообщаемся.

Дядя Леша, тетя Тома… Мы с Викой обсуждали, как мне лучше их называть. По имени-отчеству – слишком формально. «Папа», «мама» – рановато. Остановились на нейтральном варианте.

Вика молча встает из-за стола и идет собирать Ксюшку на улицу. Ее дочь, пожалуй, единственная, кто принял меня хорошо – мы сразу нашли общий язык, обсуждая ее любимые мультфильмы, пока я знакомился и осваивался в новой обстановке. А вот с родителями Вики и ее младшим братом Витей как-то не пошло.

Ее отец – трудяга, всю жизнь проработавший в одном и том же стройуправлении, – во главу углу ставит стабильность и надежность. Мать работает в той же конторе в бухгалтерии и целиком разделяет отцовские взгляды. По сей день они корят Вику за ее первый неудачный брак, когда она выскочила замуж «за первого встречного». В том поступке, по их мнению, ни рационального зерна, ни правильности, а потому дальнейшее развитие событий – развод и статус матери-одиночки – они восприняли даже с каким-то удовлетворением: «Мы же тебе говорили!».

– Ешь! – командует мне дядя Леша. – Настоящие пельмени, Томка с утра лепила! Фарш только накануне перекрутили – свежак! Вон, сметаной полей, настоящая, не то барахло, что у вас в городе продают.

– Я ем. Очень вкусно, спасибо!

– На здоровье! Так что с работой-то? – возвращается к своему вопросу Викин отец. – Вика рассказывала, ты в ее фирме и месяца не отработал?

– А с бывшей почему расстался? – интересуется тетя Тома, расставляя по столу соленья и салаты.

Я перевожу взгляд на нее, с нее на отца, думая, кому ответить первому, но глава семейства все решает за меня.

– Томка, да угомонись ты! Сядь, не мельтеши! – он смотрит на меня, ожидая ответа на вопрос.

– Нигде пока не работаю. Из Викиной фирмы ушел сам, потому что решил заняться своим делом. Уговаривали остаться, но я решил – или сейчас, или уже никогда, потому и ушел. Занялся… – Я прерываюсь, чтобы съесть пару пельменей и тем самым уйти от точного ответа. Чувствую, что мою идею кадрового агентства отец Вики не оценит.

– Чем занялся-то?

– Бизнесом.

– Хуизнесом, – комментирует и прыскает Витек, уплетая за обе щеки, – единственный, кто чувствует себя хорошо в этой гнетущей атмосфере.

Викин отец отвешивает сыну звонкий подзатыльник.

– Молча сиди и слушай, когда старшие разговаривают!

Витек утыкается в тарелку, его уши краснеют, а настроение падает – отец унизил при чужом человеке.

– Так что за бизнес-то?

– В сфере услуг, – размыто отвечаю я.

– «Купи-продай», что ли? – недоумевает дядя Леша. – Или «подай-принеси»?

– Скорее, «найди и продай».

Он недовольно хмыкает, пережевывая пельмень, одномоментно снижая свое отношение ко мне до предельной «Неприязни». Еще один залет, и это перерастет в неприкрытую враждебность.

Чувствую, будет сложно. Буравя меня взглядом, пятидесятилетний Алексей Викторович хмурит кустистые брови. Смотрится он, конечно, монументально, понятно, в кого Вика такая фигуристая. Большой, даже огромный, мужик под два метра ростом, с сильными руками, привыкшими к тяжелому физическому труду. Мой потенциальный тесть сидит, держа спину прямо, и возвышается над всеми нами за этим небольшим кухонным столиком в тесной кухне, как исполин. Вилка в его медвежьей мозолистой ладони смотрится как игрушечная. Мне стоит больших трудов не отвести взгляд первым.

– Так, с бизнесом твоим все понятно, – резюмирует он. – То есть вообще ничего не понятно, и сдается мне, что ты и сам без понятия. Вичке только голову морочишь.

– Зря вы так, дядь Леш. Все у меня продумано, и без хлеба с икрой мы с Викой не останемся. Просто не люблю говорить о несделанном. Сделаю – обязательно все расскажу, что да как. Сейчас смысла нет.

– Ох, горазд ты заливать, «зятек», – хмыкает он. – Ладно, договоримся на этом. А по жизни ты кто? Расскажи о себе: чем живешь, родители кто? Дочь говорила, женат был?