Кира Стрельникова - Бездушная

– И что мы с ними будем делать? – тихо спросила высокая изящная женщина с золотистыми волосами и ясными голубыми глазами, с жалостью глядя на стоявших чуть поодаль пленниц.

Их осталось всего десять, выживших после смерти хозяина, Собирателя Чувств. Десять Бездушных, не умеющих чувствовать, но умеющих убивать, забирая чувства у других. У них больше не было повелителя, которому можно отдать отнятые чувства, они перестали быть опасными, но как поступить с пленницами, никто пока не знал.

– Убить. – Слово, произнесенное рыжеволосой женщиной с нахмуренными бровями и пронзительными черными глазами, тяжело упало в тишине.

Блондинка вздрогнула и метнула на нее встревоженный взгляд.

– Не надо, Злость, пожалуйста, – попросила она и сложила руки перед собой. – Они никому уже не причинят вреда…

– Они – убийцы, – перебила Злость и нахмурилась сильнее. – Радость, тебе все равно их жалко?

– Они жертвы ненормального, решившего забрать у людей чувства. – Радость поджала губы. – Эти девушки тоже когда-то были обычными людьми, пока не попали в лапы Собирателя. Я всего лишь хочу им помочь.

– Я согласна с Радостью. – Вперед выступила еще одна женщина, румяная, пышущая здоровьем, невысокая и пухленькая, с короткими каштановыми волосами, рассыпавшимися по плечам. – Им надо помочь.

– Как вы собираетесь помочь им?! – Рядом со Злостью встала миниатюрная брюнетка, одетая во все черное; ее остренькое личико с резкими чертами можно было бы назвать миловидным, если бы не гримаса, исказившая его. – У них нет души, и вернуть ее им мы не в силах! Счастье, Радость, вы слишком мягкосердечные!

– А ты слишком категорична, Ненависть, – продолжила пухлая Счастье. – Я все же за то, чтобы дать им шанс.

Ненависть фыркнула, резко развернулась и вышла из большого круглого зала, где проходило совещание. Сквозь узкие окна под самым потолком лились лучи света, в которых плясали золотистые пылинки; десять девушек в одинаковых белых платьях по-прежнему стояли, не шевелясь и глядя перед собой равнодушными глазами. Они не пытались сбежать, не пытались возмущаться или как-то вмешаться в обсуждение своей дальнейшей судьбы. Они… ждали.

– Сделаем так. – Из одного из кресел, стоявших полукругом, встала еще одна женщина потрясающей красоты, с большими лучистыми серыми глазами и мягкой улыбкой, и подошла к остальным. – Дадим им возможность вернуться к нормальной жизни, пусть попробуют. Если не получится, будем решать, что делать. Отдадим их на перевоспитание. – Она обвела внимательным взглядом пленниц.

– Кому? – с интересом переспросила Радость, покосившись на говорившую.

– Тем, кто помогал уничтожить их хозяина. – Улыбка женщины стала шире. – Лордам Карателям. Думаю, они лучше всех справятся с задачей. По крайней мере, приложат все усилия.

Остальные переглянулись, и Счастье осторожно переспросила:

– Любовь, ты уверена? Как они будут их перевоспитывать? – Она посмотрела на собеседниц.

– Они научат их заново чувствовать, – просто пояснила Любовь и перевела взгляд на пленниц. – Зовите Карателей. Это лучший выход.

Спорить с ней никто не решился – во всем, что касалось этой темы, Любовь ошибалась крайне редко, поскольку лучше других знала и понимала людей. Молча поклонившись, остальные женщины вышли, и Любовь осталась одна с Бездушными. Она медленно подошла к ним, вгляделась по очереди в бесстрастные лица и вздохнула, покачав головой.

– Бедные девочки, – прошептала Любовь. – Ничего, мы вас вылечим. Обязательно.

После чего она развернулась и подошла к своему креслу – ждать приглашенных лордов.

Я сидел на диване, смотрел на эту девушку, по виду не старше девятнадцати, и, откровенно говоря, не знал, что делать. Научить ее чувствовать? Странное задание, и, прямо скажем, я не представлял, как это можно сделать. Мы находились в гостиной моих покоев во дворце Карателей на берегу озера Теаран; она – на самом краешке стула, в простом белом платье, сложив руки на коленях и глядя на меня необычными глазами ярко-зеленого цвета молодой листвы. От ее неподвижного лица, на котором не проскальзывало ни одной эмоции, становилось слегка не по себе. Бездушная, одним словом.

– Как тебя зовут? – спросил наконец я, заметив, что она не притронулась к принесенному служанкой чаю с печеньем.

– Финира, – тихо ответила девушка, и голос у нее оказался на удивление приятный, певучий, только ровный, без оттенков.

«Если бы в нем проскользнула хоть капля эмоций, – подумалось мне, – он заиграл бы, как драгоценный камень».

– Финира, значит. – Я кивнул и отпил из чашки. – Ты помнишь свою жизнь до того, как… – Я замялся, подбирая слова, а потом вспомнил, что она не умеет чувствовать и задеть ее или обидеть неосторожным словом невозможно, и продолжил: – До того, как попала к Чувствам?

– Я забирала у людей их чувства, и они умирали, потому что с ними уходила и их душа, а люди не умеют без нее жить, – совершенно спокойно ответила Финира, я даже вздрогнул от ее ровного голоса.

Она была красивой, с мужской точки зрения. Невысокая, с гибкой, стройной фигурой, которую простое белое платье только подчеркивало. Лиф мягко облегал полную грудь, вырез открывал лишь трогательную ямочку между ключицами. Длинные волосы чистого золотистого цвета заплетены в толстую косу, перекинутую через плечо. Удлиненный овал лица, высокие скулы, чуть вздернутый носик и пухлые губы. Раскосые глаза этого невозможного зеленого цвета с золотистыми крапинками, пушистые ресницы чуть темнее волос. На светлой коже щек словно кто-то рассыпал шоколадные крошки-веснушки, которые так и тянуло попробовать на вкус языком. Все портило совершенное отсутствие эмоций на бесстрастном личике и в непроницаемых глазах. Вроде как с первого взгляда восхищаешься, а потом начинаешь понимать: что-то тут не так. Я задал следующий вопрос, не сводя с нее взгляда:

– Ты помнишь, как стала такой?

И она снова ответила спокойно, будто я спросил о какой-то ничего не значащей вещи:

– Помню. Он убил моего брата у меня на глазах и забрал мои чувства и душу.

Признаться, я вздрогнул от бесстрастного признания, хотя нервы у меня крепкие. Не выдержал, встал и прошелся по гостиной, засунув руки в карманы и искоса поглядывая на Финиру. Она же в ответ наблюдала за мной с потрясающим равнодушием. По-моему, нереально вернуть ей способность ощущать. Как, скажите на милость?

– Финира – это твое настоящее имя? – продолжил я расспросы, остановившись у открытого окна: легкий ветерок колыхал вышитый тюль, принося запах воды и цветов.