Айзек Азимов - Лакки Старр и большое солнце Меркурия

– Я только сказал… – начал доктор Гардома.

– Позвольте мне закончить, – сказал Зертейл. – Позвольте мне сказать вот что. Скотт Майндс так же безопасен для вас, как двухтонный астероид для космического корабля. Он не был временно невменяемым, когда нацелился в вас бластером. Он знал, что делает. Он хладнокровно пытался убить вас, Старр, и, если вы не будете осторожны, в следующий раз у него получится. Можете поклясться сапогами своего маленького марсианского друга, он сделает еще одну попытку.

Наступившее молчание казалось приятным только Зертейлу.

Затем Дэвид спросил:

– Почему? Каковы его мотивы?

Зертейл спокойно ответил:

– Потому что он боится. Здесь затрачены многие миллионы, миллионы, выданные расточительным Советом Науки, а он не может довести эксперимент до конца. Свою некомпетентность он называет случайными неполадками. Полетит на Землю и будет убеждать, что во всем виноваты случайности. И получит еще деньги Совета, вернее, налогоплательщиков, для какого-нибудь другого не менее глупого плана. Но вы явились на Меркурий расследовать, и он боится, что Совет все-таки узнает правду. Вы ее унесете с собой.

Старр сказал:

– Если это правда, вы ее уже знаете.

– Да, и надеюсь это доказать.

– Но вы тогда тоже представляете опасность для Майндса. Следуя вашим рассуждениям, вас он должен попытаться убить прежде всего.

Зертейл улыбнулся, его пухлые щеки стали шире. Он сказал:

– Он пытался меня убить. Верно. Но я бывал во многих переделках, работая на сенатора. Я могу постоять за себя.

– Скотт Майндс никогда не пытался убить ни вас, ни кого-либо другого, – заявил доктор Гардома, лицо его стало измученным и бледным. – Вы это хорошо знаете.

Зертейл не стал отвечать ему прямо. Он обратился к Старру:

– Присматривайте и за добрым доктором тоже. Как я сказал, он большой друг Майндса. На вашем месте я не позволил бы ему лечить у себя даже головную боль. Таблетки и уколы могут… – он громко щелк-нул пальцами.

Доктор Гардома с трудом произнес:

– Кто-нибудь убьет вас за…

Зертейл беззаботно заметил:

– Да? И вы собираетесь стать этим человеком? – Он повернулся, уходя, и через плечо бросил: – О да, забыл. Я слышал, старик Певерейл хочет с вами увидеться. Он очень обеспокоен, что не встретил вас официально. Расстроен. Повидайтесь с ним, погладьте его по головке… И, Старр, еще один намек. Не надевайте защитные костюмы, вначале не проверив их. Понимаете, что я имею в виду? – С этими словами он наконец ушел.

Прошло немало времени, прежде чем Гардома пришел в себя и смог говорить. Он сказал:

– Каждый раз, когда я его вижу, он выводит меня из себя. Грязный лживый…

– Весьма проницательный парень, – сухо заметил Дэвид. – Очевидно, один из его методов – расчетливо говорить то, что выведет собеседника из себя. А разгневанный противник наполовину беспомощен… Кстати, Верзила, это к тебе относится. Ты готов наброситься на всякого, кто намекнет, что в тебе меньше шести футов.

– Счастливчик, – взвыл марсианин, – он сказал, что у меня нарушение нормальной деятельности гормонов.

– Научись ждать подходящего момента, чтобы убедить его в противоположном.

Верзила воинственно заворчал и ударил кулаком по прочному пластику своих серебряно-золотых сапог. (Кричащие многоцветные сапоги не наденет никто, кроме фермера с Марса, но ни один марсианский фермер не выйдет без них. У Верзилы их был десяток, и каждая следующая пара ярче предыдущей.)

Дэвид сказал:

– Что ж, повидаемся с доктором Певерейлом. Он ведь глава обсерватории?

– Глава всего Купола, – сказал доктор. – Он и правда заметно постарел. Рад добавить, что он ненавидит Зертейла не меньше любого из нас, но ничего не может сделать. Не может спорить с сенатором. Интересно, а может ли Совет? – мрачно закончил он.

Старр ответил:

– Думаю, да. А теперь напоминаю: я хочу увидеться с Майндсом, как только он проснется.

– Хорошо. Будьте осторожны.

Счастливчик с любопытством взглянул на него.

– Будьте осторожны? Что вы этим хотите сказать?

Доктор Гардома покраснел.

– Просто фигура речи. Я так всегда говорю. Ничего не имею в виду.

– Понятно. Ну что ж, до встречи. Пошли, Верзила, и перестань хмуриться.

Доктор Лэнс Певерейл пожал им обоим руки с энергией, которой они не ожидали в таком пожилом человеке. Его темные глаза смотрели серьезно и озабоченно и казались еще темнее из-за нависавших седых бровей. Волосы, все еще густые, почти сохранили первоначальный цвет, став серо-стальными. Больше всего его старили морщинистые щеки, на которых отчетливо выделялись скулы.

Он говорил медленно и негромко:

– Простите, джентльмены; я чрезвычайно расстроен тем, что сразу после вашего прибытия в обсерваторию произошло это ужасное событие. Я во всем виню себя.

– Для этого нет причин, доктор Певерейл, – сказал Дэвид.

– Вина моя, сэр. Мне следовало самому встретить вас… Но мы следили за исключительно интересным и очень необычным протуберанцем, и я позволил своим профессиональным интересам помешать проявлениям гостеприимства.

– Ну в любом случае вы прощены, – сказал Счастливчик и искоса с юмором взглянул на Верзилу, который с раскрытым ртом слушал поток слов старика.

– Мой поступок непростителен, – говорил старый астроном, – но мне приятно, что вы пытаетесь. Я приказал приготовить для вас помещение. – Он взял их за руки и повел по ярко освещенному коридору Купола. – У нас тесно, особенно после прибытия доктора Майндса с его инженерами и… и других. Но все же вам будет приятно иметь возможность отдохнуть и даже поспать. Я уверен, вы также захотите поесть, и вам принесут пищу. Завтра у вас будет возможность познакомиться со всеми, а у нас – узнать причину вашего приезда сюда. Для меня вполне достаточно того, что за вас ручается Совет Науки. Мы устроим нечто вроде банкета в вашу честь.

Коридор постепенно вел вниз, они углублялись в жилые помещения Купола под поверхностью Меркурия.

Дэвид сказал:

– Вы очень добры. Возможно, я смогу осмотреть и обсерваторию.

Певерейл, казалось, этому обрадовался.

– В этом я к вашим услугам, и уверен, вы не пожалеете о затраченном времени. Наше основное оборудование смонтировано на передвижной платформе, которая перемещается вместе с движением терминатора. При этом часть диска Солнца всегда остается видимой, несмотря на движение Меркурия.

– Поразительно! Но теперь, доктор Певерейл, один вопрос. Каково ваше мнение о докторе Майндсе? Я оценил бы откровенный ответ, без всяких дипломатических соображений.

Певерейл нахмурился.

– Вы ведь тоже специалист по субоптике?

– Не совсем, – ответил Старр, – но я спрашиваю о нем как о человеке.