Александр Лепехин - Тень сумеречных крыльев

Бескуд обрадовался идее, как родной. Потрясая уже добытой чашечкой с любимым содержимым – без Крапивиной явно не обошлось, – он принялся убеждать окружающих, вспоминая аналогичные случаи из своего бурного подкарпатского прошлого. Пришлось прибегнуть к крайним мерам.

– Фишман! – рявкнул Ольгерд, когда ни «Цадик», ни «Цатогуа» не возымели эффекта. – Кофе отниму!

Угроза была страшной. Фазиль сохранял полное внешнее спокойствие, смеялись только его глаза. Василий краснел за друга. Тот же быстренько вышел из ступора и принялся отчаянно кивать.

– Аз ох н вэй ! Виноват, увлекся… В общем, мое мнение – стоит.

Оборотень же выпятил массивную, грубо слепленную челюсть и подвигал ею с угрозой.

– А мне не нравится. Светлых не люблю, – пояснил он прямо. – Щемили меня по малолетке. Спасибо Форкалору, отмазал.

– Не Форкалор, а объективная невиновность, – уточнил Фазиль. – Ты был чист перед Договором, но это требовалось доказать. Мы и доказали.

Следовало пресечь назревавшую перепалку, поэтому Ольгерд потер двумя пальцами переносицу и легонько хлопнул ладонью по столу. Обернулись все.

– Я согласен на ограниченное, обусловленное принципами Договора сотрудничество, – отчеканил глава Дневного Дозора. – Без каких-либо обязательств и взаимозачетов. Вас это устроит?

– Вполне, – произнес глава Дозора Ночного. – Вполне. Составим акт или обойдемся устной договоренностью?

Тело за номером «три» нарисовалось уже на следующий день. С одной стороны, оно доставило обоим Дозорам изрядную головную боль. Впрочем, ситуация в целом начинала выходить из-под контроля, что, естественно, не радовало никого. А с другой – появились вполне конкретные зацепки.

Смотреть на Василия было тяжко. Он мрачно и весомо вышагивал между сосен, протаптывая в лесополосе новую тропинку. Руки были скрещены на груди, ухмылка сползла, крупные, щедро рубленные черты лица заострились и стали будто контрастнее. Наконец Ольгерд не выдержал.

– Слушай, я все понимаю. Для вас важны родственные связи, волчья стая и все такое. Давай ты возьмешь отгул.

– Да на хрена? – Изумление было искренним. – Не, ну йопт, родня, конечно. Но там такая седьмая вода на киселе… Я, честно говоря, за вас переживаю, шеф. Неделька не задалась, а вся ответственность на ком? Вы вон отощали.

Глава Дневного Дозора поперхнулся. Действительно, все происходящее его слегка подкосило, и питался он, прямо скажем, нерегулярно. Но подобная фамильярность… Впрочем, это было нормальным явлением в случае оборотня.

Нехарактерно ответственный и обязательный, он считал своим долгом приглядывать за шефом еще в те времена, когда тот был замруководителя отделения. Долг этот был, к слову, принят на себя добровольно. Когда на тот момент юного и горячего щенка пригрозили оставить без довольствия за какие-то провинности, Форкалор действительно проследил за тем, чтобы правосудие свершилось согласно букве и духу. В итоге доброе дело привело к появлению в немногочисленном воронежском Дозоре собственного оборотня.

Второй оборотень – точнее, то, что от него осталось, – привольно раскинул лапы в редком, перемежающемся крапивой малиннике. Он был заколот в затылок: тонкое, но прочное граненое лезвие скользнуло между костей прямо в мозг. Оставалось только поражаться, насколько умело и сильно был нанесен удар. С тела, так и не принявшего человеческий облик, начали сдирать шкуру – по всем канонам, начав с конечностей, – но убийцу спугнули ранние прохожие, и дело осталось незавершенным.

Воробьи, любопытствующей компашкой облюбовавшие недальнюю бузину, возбужденно обсуждали новости. Один, видимо, особо наглый, слетел на ухо здоровенной волчьей туши и заинтересованно его поклевывал, периодически косясь на двуногих. «Интересно, – вдруг подумалось Темному, – а можно ли опросить птицу? Нет, почти наверняка получится распотрошить память – но много ли ее там умещается в мелкой черепушке?» Словно услышав, что о нем думают, воробей сварливо чирикнул и сорвался вдаль. Ловить его, естественно, никто не стал.

И снова Ольгерда смущала аура трупа. Ее ошметки, полувыцветшие и почти развеянные дыханием Сумрака, совершенно определенно говорили о том, что перед магом лежит недавно скончавшийся не Иной. Человек. Но туша здоровенного волка безмолвно вопияла, а Василий на расспросы о запахе только махнул рукой.

К слову, обнаружили тело не сильно далеко от той же Мордасовой. А вскоре выяснилось: обе последние жертвы были знакомы. В день убийства вампирши покойный, какой-то троюродный кузен Василия, провожал девушку практически до дома. Убийца вполне мог его заметить и взять на карандаш.

Фазиль прислал сотрудника – точнее, сотрудницу. Рослая, по-мужски широкоплечая барышня, покачивая толстой, длинной русой косой, окидывала окрест презрительными взглядами. По ней было понятно, что буде случится в этом сосняке лежать всему составу Дневного Дозора – ее это только порадует. Но работа есть работа. В руках у девушки подрагивал небольшой блокнотик: заметки волшебница, навскидку четвертого уровня, предпочитала делать по старинке.

Подошел Цатогуа, судачивший с криминалистом. Ранее он уже успел опросить свидетелей, немолодую пару, решившую спрямить через лес и уже раскаивавшуюся в этом намерении. Кроме того, пришлось зачистить память наряду полиции, выехавшему по звонку, – внушить им, что произошло недоразумение. Выглядел бескуд соответственно не самым бодрым образом.

– Ну що я могу-таки сказать за этот хипеш? Пока ничего нового. Хорошие ножи, отменное знание анатомии. Человеческой и не только. Похоже, что оборотень его таки учуял и напал первым. Ветер поутру у нас обычно с той стороны. – Мах рукой для наглядности. – Значит, не профи. Но талантливых самоучек я боюсь больше. Свидетели видели, как фигура в черном рванула из кустов, словно иудей от свинины. Женщины у нас традиционно более внимательны: дама успела разглядеть, что парень молодой, волосы длинные, тоже темные. Ну, зрительный образ я умудрился аккуратно снять, отдам художнику.

Услышав пассаж про женщин, Светлая волшебница, которую, как выяснилось, звали просто Женя, фыркнула и вклинилась в разговор.

– Это все, конечно, хорошо. Но как вы собираетесь ловить вашего народного мстителя?

– Нашего, – поправил Ольгерд. – Теперь это наша общая головная боль, уважаемая Светлая.

– С чего бы? – уперла та руки в боки и задрала подбородок. Ткань бесформенной толстовки неожиданно натянулась в области бюста. Где-то в стороне хмыкнул Василий. – Пока что он нападал только на ваших низших.

– Ну, начнем с того, – вклинился бескуд, – что по первости мы полагали его работающим строго по вампирам. Оборотень сбил нам всю картину – Вася, опять mille pardons [5] Тысяча извинений ( фр .). .