Николай Дронт - Придворный. Гоф-медик

– Да, может получиться. Быстро организовать знакомство сможешь?

– Всенепременно, ваше величество. Сразу по выходе из больницы и начнем.

– Ты пойди Лагозу скажи. Если он как отец одобрит, то делай. Но мальчишку предупреди: коли какие глупости начнет творить, за внучку я ему лично башку снесу.

– Целитель сказал, что здесь не иллюзия, а действительно залеченный след от пустулы. Чары круга пятого или шестого, повторить их он не может, и в библиотеке гильдии такого заклинания нет. А Стах сегодня даже на экзамен не пришел. Нам сказали, что заболел. Вдруг он вообще в гимназию больше не вернется?

– Милая, ну сколько еще раз я должна сказать, что была не права? Не сегодня, так завтра твой спаситель появится. Аттестат ему надо же получить. Папа с ним встретится, договорится о лечении и решит вопрос.

– С чего ты вообще на него набросилась?

– Я решила, что ты представляешь нам своего молодого человека. Да, признаю – я без разрешения читала твой дневник и в курсе твоих чувств к некоему С.

– Если хочешь знать, «С» – это Серж, а не Стах.

– Ну что тебе сказать… Понравилось. Да, мне понравилось, как ты круто выступил в гимназии. Молодец. Право слово, молодец. Мало кто может взять и вот так лихо, сразу слить свою жизнь вместе с карьерой в загаженный нужник. В кругах, близких к третьесортным кабакам, о тебе уже начали складывать легенды.

– Отец…

– Не перебивай. Все, что мог, ты уже в гимназии сказал. Я утром заехал к вашему директору, взял кондуит полюбопытствовать. Редкий, редкий у тебя талант. Буян, кутила и пьяница, и это в неполных семнадцать лет! Кем же ты будешь в двадцать? Наверное, каторжанином. Мать мешала, а так тебя еще год назад из гимназии выперли бы. Но она моим именем козыряла, вот ты и держался на плаву. На тебя ругаться не буду. Сам виноват, надо было за сыном следить. Наказывать тоже не стану, поздно уже. Но коли ты среди высшего общества вращаться не будешь… А ты не будешь, кто тебя без аттестата в юнкера возьмет? Раз так, значит, столько денег в месяц на содержание тебе и не надобно. Думаю, тебе содержания не нужно вовсе. Поесть можно и дома. Вина ты уже напился всласть. Правда, девки в веселом доме скучать будут. Так ведь недолго, другого такого дурака найдут.

– Я больше никогда…

– Молчи, я не закончил. Мать тоже денег не даст. Я ей содержание урезал и в имение отослал. И последнее… У меня лежит завещание, но тебя там нет, твой младший брат получит все. Пока не подписал, но, если еще раз услышу про твои подвиги, подпишу. Теперь сам решай, как дальше жить будешь.

– Как зашел в палату, сразу понял, дело дрянь, – взволнованно докладывал господину Тогасту мэтр Ториан. – На тумбочке апельсины, серебряная фляга с питьем и дорогие конфеты, а на столике корзина роз. В оранжерее за два золотых хуже продаются. А кто у него был? Никого, один дядюшка двоюродный. Когда на входе в книжку посетителей записывали, подглядел. Тут, думаю, двумя сотнями никак не обойдемся, сразу тысячу золотом посулил. Малой хоть бы глазом моргнул, только сказал, что жизнь ему сломали, и меня выгнал. Тогда я понял – надо выяснить, что у него утянули. Его показания не давали, но барашек в бумажке поблеял, золотишко звякнуло, и судейский копию на столе забыл. Вот список похищенного. Из богатеньких мальчик, понятно, почему так взялись.

– Он очень плохо выглядит?

– Весьма дурно. Места на лице живого не осталось, одни только синяки, опухоли да кровавый шрам через всю физиономию.

– М-да… Дела… Тут сколько ни дай, не возьмет.

– И я про то! Главное, срок подходит. Завтра после полудня суд будет, а мы гимназиста пока не уговорили.

– Если денег не берет, с другой стороны зайти надо. Хорошо, что я сразу стал готовиться к такому повороту и имею решение вопроса.

– Нет, господин Тогаст. Я на такое пойти никак не могу. Если что с его семьей случится, нас с вами первых за жабры возьмут. Скрываться мне резону нет, у меня капитал хороший и клиентура сложилась…

– Мэтр, это только вы о преступном думаете, а я привык деньгами затруднения решать. У меня есть то, от чего молодой человек, вступающий во взрослую жизнь, отказаться никак не сможет, – самостоятельность.

На этот раз я провалялся в полусне довольно долго. Несколько раз его прерывала сиделка, которая отпаивала меня крепким бульоном. Постоянно в палате не сидела, но заглядывала часто. Зуд и боль от раны не утихали, но головокружение уменьшилось, а тошнота вовсе прошла, даже аппетит появился. Однако лицо свербит, мышцы сводит резкими спазмами, по коже бегают болезненные мурашки. Вы хотели регенерацию? У вас она есть! Получите и распишитесь. А что не будет больно, никто вам не обещал. Еще одна беда – скука. Лежать и ничего не делать – занятие сильно на любителя, а читать я не в состоянии.

Когда в очередной раз заглянула сиделка и сообщила о посетителе, сразу согласился того принять: хоть какое-то развлечение. В палату вошел коренастый, плотно сбитый купец. Лаковые сапоги гармошкой, аккуратно расчесанная борода до пояса, намасленные волосы в скобку и расшитый шелковый пояс шириной в две ладони явно на это указывали. А массивная золотая серьга и перстень с огромным камнем, надетый по самой последней купеческой моде на большой палец, намекали на приличный достаток. Несколько выпадал из образа новый сафьяновый портфель в руках, хотя кто этих торговцев знает, может, они всегда с такими ходят. Купец покосился на корзину с цветами, достал небольшой кошель и предложил:

– Господин Тихий, здесь ровно сто дукатов полновесными золотыми десятками. Они ваши, если уделите четверть часа времени и выслушаете меня наедине.

За такие деньги почему бы не послушать человека? Кошель, мелодично звякнув, тяжело лег на тумбочку.

– Я деловой человек и считаю, что за все надо платить и все долги надо отдавать. Молодые дураки украли у вас перстень с гербом рода, кошелек с деньгами и несколько других вещиц. Вот печатка с вашим гербом на рубине. Не знаю, какой перстень у вас был, но, думаю, этот лучше. Вот часы с цепочкой, вот самописная ручка, вот серьги и заколка с бриллиантами. С каким камнем у вас подарки были? Все новое, только сегодня купленное и, надеюсь, стоит значительно дороже утерянных вещей.

При каждом «вот» из портфеля появлялся соответствующий предмет и выкладывался на тумбочку.

– Это кошель с двадцатью дукатами, тридцатью талерами и полустами грошами. Не думаю, что у вас при себе было больше. С украденным все, давайте теперь поговорим о вашей ране. На окончание реального училища я приготовил сыну подарок, но ему он долго не пригодится.

Мне демонстрируется тяжелый перстень, естественно, из золота, с огромным бриллиантом.