Николай Дронт - Придворный. Гоф-медик

– Извольте видеть, они, судя по форме, из реального училища. С нами, гимназистами, не в ладах. Иногда случаются нападения и драки.

– Угу, угу… Так и было. Значит, случилось вооруженное нападение на дворянина из-за неприязненного отношения реалистов к гимназистам. Естественно, с целью грабежа. – Сидящий за столиком заскрипел пером. – Ты шел домой, как вдруг из подворотни выскочили четверо. Выкрикивая оскорбительные слова, они набросились на тебя, оглушили кистенем и стали избивать. У бессознательного вытащили кошелек с приблизительно шестью дукатами разными монетами и ценные вещи. Кстати, какие? Золотые часы с цепочкой и кольцо?

– Так точно, – соглашаюсь я.

Шесть дукатов! Столько отец не каждый месяц зарабатывает. Часы, даже медные, знаете сколько стоят? Про кольцо ничего не скажу, а вот перстень у меня есть. Серебряная печатка с гербом рода. Вместе с моим кошелем под подушку кто-то положил.

– Виноват, ваше высокоблагородие, – вмешивается писарь. – Перо самописное могли взять. Раз жертва гимназист, мог носить.

Ого! Ваше высокоблагородие, целый штаб-офицер.

– Стах, что же ты сразу не пожаловался? – укоризненно попенял дознаватель. – Про такое надо говорить, не след отмалчиваться. Значит, самописная ручка слоновой кости с золотым пером. Кольцо тоже золотое, с рубином. Да? – Не слушая меня, стал рассуждать о деле: – Получается разбой с отягчающими обстоятельствами. Группой, с членовредительством и хищением ценностей в крупном масштабе. Есть еще что?

– Может, вещи какие были с собой? Чуток недотягивает до особо крупного, ваше высокоблагородие, – пояснил подчиненный.

– Ах да! Ты же на окончание гимназии подарки родителям покупал. Шел из ювелирного магазина «Шарт и сын», где купил матери серьги, а отцу заколку на галстук. Золотые, с каменьями. – Он взглянул на писаря.

Тот кивнул:

– Аккурат хватит на особо крупное, ваше высокоблагородие. А как это у них не первое дело, могли заранее следить за лавкой. Особо крупное, группой, с членовредительством и заранее подготовленное. Больше не намотаем.

– Больше и не надо. Продолжим. Когда ты немного пришел в себя, увидел убегающих разбойников и двоих в солдатских мундирах, их догоняющих. Сейчас твои показания перебелят, и ты их подпишешь. Договорились?

– Сделаю, как прикажете!

Гопникам накручивают на полную катушку, мало никому не покажется. Но мне-то что! Я не идиот ссориться с госбезопасностью. Вслух ничего не говорю, но дознаватель понимает мой настрой.

– Сегодня к тебе могут прийти от обидчиков. Станут просить принять компенсацию за похищенное. Уговаривать будут настойчиво. Не сразу, не на первый раз, а на второй, но пусть уговорят. Если что будет нужно, обращайся к сиделке, она из наших. Выздоравливай. Мы еще встретимся.

Засим охранители вежливо распрощались и ушли, оставив корзинку дивно пахнущих роз.

Устав от общения, я опять было задремал, но заглянувшая вскоре сиделка почистила душистый апельсин и стала скармливать его мне в рот по одной дольке. От дольки себе категорически отказалась. Затем напоила вкуснейшим морсом из баклажки и спросила, приму ли частного поверенного, у которого какое-то личное дело. Получив согласие, ввела щуплого человечка, и тот сразу, без предисловий, принялся меня улещать:

– Ваше благородие…

– Не льстите. Я не имею чина, а так титуловать гимназиста не положено.

– Э… Виноват. Молодой господин, вы сильно пострадали, и будет справедливо, если получите достойную компенсацию за сколь тяжелую, столь и случайную травму. Мало того, малолетние драчуны просто обязаны будут понести достойное наказание за то, что они сделали. Случилась драка, и за это, но только за это, они готовы ответить. То, что взяли ваши вещи, было глупой детской шалостью, а удар по голове стал просто трагической неожиданностью…

– Короче можно? Я не в том состоянии, чтобы слушать длинные речи.

– Тысяча дукатов. Пятьсот сейчас и сразу, а пятьсот после суда, если откажетесь от обвинения в разбое и подпишете прощение напавшим.

Ого! Ничего себе! На полный курс университета хватит, да еще на жизнь прилично останется. Однако охранитель велел не соглашаться сразу, а торговаться я и в прошлой жизни умел.

– Как-то недорого у вас ценятся дворяне. Вы знаете, что я пропущу выпускные экзамены? Что потерял здоровье и красоту? Про украденные вещи и кошелек даже не вспоминаю. – Перевожу взгляд на сиделку. – Нельзя ли сделать как-нибудь так, чтобы этого господина здесь больше не было?

Прикрываю глаза и слушаю, как санитары выгоняют ходатая.

Опять подремал с полчаса, а затем ко мне пришли родители и тетя Изольда. Дядя Вилдрек, у которого работаю в аптеке, не появился. Он давно с семьей разругался, только меня терпит. И то не очень. С другой родней лет десять не виделся и не разговаривал. Как из армии комиссовали, совсем мизантропом стал. Зато весь остальной славный род Тихих был в сборе. Мама сразу схватила за руку, разревелась, села на кровать и осторожно обняла. Тетя опустилась на стул. Рядом с ней встал отец, одетый в мундир с накинутым на плечи лекарским халатом. Тетка тоже в мундирном платье – видать, отпросилась со службы. Не считая меня, она единственный приличный волшебник в нашем роду. Пользует третий круг заклинаний и служит где-то при градоначальнике. Разговор я сразу начал с главного:

– Папа, ты знаешь! Мне Марги по дороге в школу проболталась, что Амка целовалась с Деном, Ромом и Сержем! Кажется, с Роби тоже, но точно не уверен.

– Совсем ребенок еще! – умилилась тетя. – Только о девчонках думает!

– Ничего не о девчонках! – возразил было я, но был безжалостно зацелован.

Затем меня принялась обцеловывать мама. Папе я достался в сильно помятом виде, но и он не преминул зажать мою бедную тушку в объятиях и чмокнуть в непострадавшую щеку. Убедившись, что я в относительном порядке, он ласково сказал:

– Выглядишь ты не очень. Но что до шрамов – плюнь и разотри. Ты же не девица на выданье. – с лица воду не пить.

– Ага! И с корявым можно жить. Что, совсем дело плохо?

– Да нет! Что ты! Пройдет со временем! – Врать отец никогда особо не умел. – Главное – сам жив, а остальное наладится.

Мама уже взяла себя в руки и тоже начала успокаивать меня. Обещала найти денег и отвести к целителю, который сделает шрам почти незаметным.

– Мам, ты что! Зачем зря деньги палить? Мужчина должен быть лишь чуть-чуть красивей обезьяны. Руки-ноги целы, а остальное не суть важно. Вот лучше по конфете возьмите. И апельсинчик тоже.

– Кто тебе их принес? И розы?

– Как очнулся, уже лежали, – соврал я, а чтобы отвлечь родичей, поменял тему: – Дядя Вилдрек хоть в курсе того, что я здесь? Или опять вас видеть не захотел?