Николай Дронт - Придворный. Гоф-медик

Свернул в переулок и стал любоваться идущей впереди, шагов за тридцать от меня, незнакомой девушкой. Одета не в ученическую форму, а в дорогое платье из персикового муслина. Длина юбки консервативная, две ладони от земли. Видны симпатичные полуботики на каблучке высотой в три пальца. Изящная шляпка с бантом из атласной ленты и с вуалеткой. Эх! Где мои двадцать пять лет! Хотя… Не! На фиг! Рано в шестнадцать о девчонках думать, у меня еще вся жизнь впереди.

Вдруг трое выскочили из темной арки. Двое схватили незнакомку за руки и стали тащить во двор, а один затыкал ей рот, чтобы не было слышно девчачьего писка. Я крикнул: «Быстро отпустили!» – и резко ускорился. Из темноты двора выбежал четвертый с ножом в руке, но я уже рядом. Нож летит сверху. Левым предплечьем блокирую правую руку противника, своей правой захватываю его запястье. Он уже готов, просто пока не знает об этом. Левая держит руку неприятеля чуть ниже локтя. Полшага вперед, полуприсед и поворот на сто восемьдесят градусов. Его правая разворачивается вверх, локоть лежит на моем плече. Резко поднимаюсь, одновременно дергая захваченную руку вниз. Дикий вопль и хруст выламываемого сустава. Нож не выбиваю, он сам падает из сломанной руки. Описание приема дольше читается, чем он проводится. Отпускаю противника и с разворота бью ногой в висок парня, зажимающего девчонке рот. Из экономии, чтобы меньше снашивались ботинки, на мыске и каблуке набиты металлические подковки. Сейчас они пришлись весьма кстати. Два – ноль в мою пользу. Налетчики уже поняли, что дело идет не по плану, оттолкнули девчонку и пошли в атаку. У одного дубинка, другой крутит гирьку на цепочке с заточенными звеньями. Девушка сильно напугана, но держится, даже не ревет. Кричу ей: «Беги, дура!»

Сам дурак, нельзя отвлекаться. Гиря летит в голову девушки. Еле успеваю подставить руку. Цепочка меняет направление. Рукав рвется, китель на выброс. Пока свободный конец не хлестнул мне по лицу, успеваю подумать: «И в чем завтра на учебу идти?» Искры из глаз, дикая боль и кровь, заливающая лицо. Оставшаяся парочка пытается сделать ноги. An Por Grav! Синеватое облако накрывает беглецов. Они уже никуда не бегут. In Mani! Лечение на себя. Силы кончились, мешком опускаюсь на землю. Последнее, что четко вижу, – как крепкий мужчина в партикулярном костюме, с тросточкой, за себя прячет спасенную незнакомку. Не! Не трость это, в трости не бывает клинка. Дальше все смазано. Свистки полицейских. Меня аккуратно поднимают, куда-то несут, и кто-то обещает:

– Мы тебя сейчас в больничку. Крепись, паря.

– Не надо, – возражаю я, – завтра экзамен. Кинул Лечение, скоро буду в порядке.

– А эти?

– Паралич. – И, предупреждая следующий вопрос, поясняю: – Еще минут пять будут неподвижны.

Меня куда-то везут, потом раздевают. Кто-то начальственный кого-то распекает. Как из-под ватного полога голоса:

– Раненого приготовить к приезду целителя. Ясно?!

– Так точно, ваше превосходительство!

– Смотрите мне тут! Чтобы ни в чем отказу не было! Доклад ежечасно!

Я еще глубже проваливаюсь в серое небытие. Потом размытое лицо склоняется ко мне: «А здесь у нас раночка. Сейчас мы ее…» Резкая боль, и наконец блаженная тьма накрывает меня.

– Мама, ты что натворила?! Зачем на него так накричала? С чего вообще ополчилась на человека?! Стах обиделся, ушел и больше не будет иметь с нами дел!

– Фрида, ты должна понять, что молодой человек не нашего круга. Он может тебя только скомпрометировать, и тебе он точно не пара.

– Я полностью согласен с мамой. Прости за прямоту, но как бы юноша ни признавался в своих чувствах, мне не верится в искренность его слов.

– Вы вообще про что такое говорите?! Тихий – целитель! Он сегодня вылечил мне оспину! Я хотела, чтобы папа договорился о лечении! Надеялась, что Стах поправит лицо! А вы!.. А вы!..

Девушка заплакала, а родители только теперь разглядели белую кляксу гладкой кожи, расположившуюся на кисти, на месте оспины.

– Да?! Милая, кажется, я была не права…

Ганс уже восемь лет состоял в должности швейцара при гимназии. Унтер-офицер, отслуживший двадцать лет и вышедший в бессрочный отпуск, легко нашел себе занятие. Работа не слишком тяжелая, жалованье хорошее, еще и родители детишек изредка чаевые подкидывают. Однако иной раз на душе так тревожно становится, когда вокруг непонятное творится. Например, сейчас перед воротами какой-то молодчик с тросточкой прогуливается. Вроде что такого? Но не время и не место для прогулок. И ведь ничего не скажешь, за воротами власти швейцару нет. Опять же карета на другой стороне улицы стоит. Небольшая, окошки занавесками завешены, кучер на облучке дремлет. Чего ему в родной конюшне не спится? Не так тут что-то… Совсем не так.

Вторая карета, близнец первой, завернула на улицу. Кучер первой встрепенулся и звонко щелкнул кнутом. Молодчик от ворот скользнул на крыльцо к Гансу, серебряный кружок с короной и номером блеснул в его ладони. Охранка! Не зря в душе свербело.

– Стах Тихий. Известен? Кто таков? Какого нраву и поведения?

– Ученик выпускного класса. Сегодня у них был экзамен. Отец – лекарь при городской больнице.

– Хулиган, буян, задира? – спросил второй охранитель, видом куда осанистей первого.

Он успел выскользнуть из второго экипажа и встать рядом с первым молодцом.

– Шутить изволите. Тишайший мальчик, мухи не обидит. Ни в чем таком ни разу замечен не был. Как гимназисты про него говорят, ботаник.

– Точно? – усомнился осанистый и со значением посмотрел на Ганса. – Не выгораживаешь?

– Дело знаем, – оскорбился швейцар. – Восемь лет при месте.

– Тогда, любезный, отведи-ка ты нас к школьному инспектору. Да про вопросы помалкивай. Понятно?

Мэтр Ториан привез нехорошие вести, и Тогаст Венкранц, богатый купец, сразу после обмена приветствиями потребовал:

– Мэтр, не тяните! Что узнали про Сузика?

– Не хочу говорить банальные фразы «я же предупреждал», «сколько веревочке ни виться», но дело очень плохо. – Ходатай тяжело вздохнул. – Настолько плохо, что и не знаю, как можно было бы сделать хуже. Пристав под арестом. Всплыли старые делишки Сузиковой компании. Мне не разрешили встретиться с ними, ведь сейчас они в Коронной тюрьме, а туда так просто не пройдешь. Удалось узнать, за какие грехи их приняли. Друзья здорово накачались в веселом заведении. Ну как обычно. Потом их, тоже как обычно, потянуло на подвиги. В переулке они напали на гимназиста, избили его, забрали деньги и какие-то вещи на сувениры. Тут это дело увидели проходящие мимо солдаты…

– И все?! Ерунда! Я думал, что-то серьезное случилось, – обрадовался родитель.

– И все. Ерунда, – согласился мэтр. – Я протокол читал. Там написано: «На дворянина набросились четыре вооруженных грабителя, пробили ему кистенем голову, вытащили кошель с деньгами, сняли перстень-печатку, часы и другие предметы желтого металла. Убегая от преследования, отнятое успели выбросить, но на допросе сами же про то следователю рассказали». Небось их допрашивал матерый скорохват из уголовки, а они, не мудрствуя лукаво, ждали услужливого околоточного с проповедью о недостойном поведении и намеками на подношение. Что побитый дворянином оказался, вы уже поняли? Хорошо хоть из обычных, а не из высшей знати.