Елена Первушина - Невидимый город

Но все-таки до чего хорошо тут! Пусто, одиноко, светло.

Десси усмехнулась и наперекор всем холодам запела под нос задорную весеннюю песню про молодого короля-солнце, уводящего жену у старика-зимы:

И солнышко в ответ на ласку и привет разогнало на мгновенье облака и просияло, как встарь, залив башню, рощи и поле золотым потоком.

Десси встала, закинула руки за голову, позволила ветру и солнцу себя обнять.

Сайнем с дороги увидел на донжоне своего замка какой-то странный знак: то ли светлый крест, то ли колесо на палке. Ну ясное дело, поганой лесной магии тут не чураются. Ладно, добро, доедем, а там уж разберемся.

За его спиной переговаривались чужане.

– Нет, ты глянь, ты смотри, девка бедовая какая! Смотри, куда забралась! Вот, помяни мое слово, нынче же вечером ее прижму.

– Ты и рожу отсюда углядел, глазастый? Может, как рожу увидишь, сам от нее бегать будешь.

– Тю! На кой мне рожа! Ночью-то, да еще в чуланчике. Мне норов нужен. Я шустрых люблю. А за что подержаться тут будет – это уж я и отсюда вижу.

Десси глянула вниз и увидела на дороге четырех незваных гостей. Верней, толком увидела одного – светловолосого, в белом сверкающем плаще. Остальные трое рядом с ним как-то терялись. Чужане как чужане – эка невидаль. А вот таких светлых рыцарей шеламке прежде не приходилось видеть. И впрямь, словно в песне, – король-солнце с неба спустился. Только лучше бы он в песне и оставался. Напела на свою голову. Четверо тут, на виду, а за деревьями сколько?! А мост-то у нас как назло опущен!

Десси поспешно нырнула в башню, захлопнула за собой тяжелую дверь и побежала по винтовой лестнице вниз.

Уже на последнем пролете лестницы шеламка услышала, как Карстен внизу сказал:

– Думаю, будет лучше, если я сам к вам выйду.

И вслед за этим хлопнула тяжелая, обитая старыми щитами дверь.

Внизу у засовов замер на часах Рейнхард. Десси молча оттерла его плечом и глянула в потайной глазок. Веселая кавалькада была уже на мосту. Штурмовать замок они, похоже, не собирались.

Говорил Белый Рыцарь. Ветер относил слова, и шеламке оставалось лишь любоваться безупречными чертами и золотыми кудрями незнакомца, а также темным затылком Карстена. Пришелец и хозяин замка о чем-то спорили, но пока довольно мирно.

На мгновение ветер стих, и Десси разобрала ответ молодого маркграфа:

– Думаю, через три дня мы сможем это обсудить.

Десси отпрыгнула к стене, и дверь снова хлопнула, впуская доменоса в замок.

– Чего им нужно? – тут же спросила шеламка.

Карстен досадливо дернул ртом:

– Не поверишь – хотят нас защищать! Кельдинг уступил Пришеламье под руку Армеду Чужанину, а Армед посадил к нам в замок своего воеводу. Вот, извольте, грамоты! – Карстен помахал перед Десси и Рейнхардом свитком. – Я, конечно, сегодня же пошлю человека в Купель, разузнать, не блеф ли это, но для блефа получится слишком сложно и глупо.

– И что ж дальше? – спросила Десси.

– А куда мы денемся? Обещали явиться через три дня с сотней рыцарей и защищать нас верой и правдой. Мне удалось сторговаться на пяти десятках. Но ты ж понимаешь! Если я и дальше буду капризничать, сюда явятся пять сотен. Придется дружить.

– Ты не горюй, сестрица ведьма. – Рейнхард заговорщицки подмигнул опешившей шеламке. – Мы тебя спрячем.

– Вот как… – вымолвила Десси, удивляясь еще больше. – И где же?

– Разумеется, на самом видном месте!

Вечером все сидели на кухне. Княжата с урчанием обгладывали свиные ребрышки. (Несмотря на все панибратство с вилланами, от привилегии благороднорожденных есть каждый день мясо молодые Луни отказываться не желали.) Шеламка сладострастно точила ножи, воображая на месте точильного камня горло Белого Рыцаря. Наконец Карстен аккуратно облизал пальцы, вытер их о штанину и сказал задумчиво:

– Прятать тебя надо так, чтоб в случае чего под рукой была.

– За открытой дверью прятать, – отозвался Рейнхард.

– Чего?

– Ну… – Младший Лунек покраснел, припоминая, видимо, свои подвиги в подземелье, но продолжал: – Когда ищут чего-то или кого-то, если дверь на засов закрыта, ее обязательно с петель снесут. А если распахнута – глянут один раз, вроде нет никого, и все дела.

– Ну и где нам такую дверь взять? – поинтересовался Карстен.

Рейнхард сощурился:

– А пусть она нам и правда сестрой будет. Не родной, конечно, – всякий знает, что у нас такой нет, а дальней какой-нибудь. Из нашего же рода, одним словом. А в нашем роду ведьмовства быть не может – это всякий скажет. А если кто на нее донесет, то получится, что мы ее защищать должны. Не станет же дивий наместник с нами разом ссориться! Побоится, небось!

– А если станет? – возразила Десси. – А если ему только этого и надо?

– Да нет. – Рейнхард пренебрежительно отмахнулся. – Не дурак же он конченый. Если он нас хоть пальцем тронет – так и дня на нашем месте не просидит: тут против него не то что каждый человек – каждый камень встанет.

– Да не о том спорим, пустое все, – мрачно отозвалась Десси. – Вы хоть на руки мои взгляните. Кто поверит, что у высокородной такие руки?

– Так сделай с ними что-нибудь, ты же женщина! – бросил ей Карстен.

– Мильду попросим, – тут нашелся Рейнхард. – Она еще нашей матушке прислуживала.

– Ну просите, просите… – скептически улыбнулась Десси.

– Три части тела у женщины должны быть длинными, три – короткими, три – большими, три – маленькими, три – мягкими, три – белоснежными, три – алыми и три – черными как смоль.

Обнаженная Десси стояла в лохани с горячей водой. Мильда крутила шеламку туда-сюда, терла огромной колючей мочалкой и поучала Радку.

– Три длинных – коса и бедра. – Она подергала Дессины волосы и натянула их едва-едва до нижних углов лопаток. – Ну, длиньше косу за три дня не отрастить, да и на солнце не высветлить, как положено, – солнце теперь не то. Ладно, помоем с крапивой, лопухом да ромашкой, даже эта пакля немного посветлеет. А бедра вроде и так сойдут. Три коротких – нос и ладони. Волосы на затылок заберем, лоб откроем, глядишь, и на нос меньше смотреть будут. А на руки, – Мильда вздохнула, – на руки придется запястья повесить, тогда и ладони меньше покажутся. Дай-ка водицы!