Ник Перумов - Война ангелов. Великая пустота

Первую стражевую линию он засёк ещё до того, как почуял укрывище Древнего за очередным островком леса. Железный перстень с черепом, всю ночь дремавший на пальце ловца, отработал аванс – поднял тревогу за добрую дюжину саженей.

В чёрных дырочках глазниц вспыхнули два алых огонька, крошечные челюсти защёлкали, череп затрясся в оправе – похоже, норовил выскочить и покусать всех, не успевших унести ноги.

– Уймись, не по тебе пташечка, – проворчал ловец.

Алые огоньки поднялись и опустились – словно череп закатил глаза. Мол, а то я не знаю.

Эварха, само собой, никакой стражевой линии не видел и магическим поиском нащупать её не мог – не на того ставлена, ну да и пусть.

Не торопясь, он отыскал место посуше, остановился, вогнал в колышущийся под ногами мох древко боевой косы. Отдышался – сейчас пойдёт работа посерьёзнее войны с мошкарой да водяными змеями. Порылся в битком набитом заплечном мешке, извлёк круглую серебряную шкатулку, сплошь покрытую вычеканенными листьями и цветами – модницы в таких держат пудры с притираниями; среди снаряжения ловца вещица эта смотрелась странно.

Но, кто бы её ни сделал, дело своё он знал: в цветах и листьях крылась серьёзная магия, явно позаимствованная у эльфов.

Коробочка запиралась на маленький, но весьма крепкий замок безо всяких признаков замочной скважины, однако ключ у Эвархи был.

Череп в перстне клацал зубами и вращал алыми буркалами так, что ловцу сделалось не по себе. Работает, однако, штуковина, не врал старый хрыч с Пустошей, не зря Эварха отвалил ему столько звонкой монеты – полновесных золотых Вольного города, на какие иной ремесленник мог бы год прожить припеваючи; и это только за временное пользование амулетом! Хорошо бы, чтоб и остальное так же сработало.

Череп немедленно вцепился зубами в серебро. Голубоватая вспышка, щелчок – ловец едва успел отдёрнуть палец с драгоценным перстнем – и крышка резко отскочила, выпуская из шкатулки облачко сизого тумана.

Облачко на глазах уплотнилось, сгустилось, бешено клубясь, опустилось на ряску, даже не потревожив её; в нём и сквозь него проявились очертания травы и листьев, как две капли воды похожие на те, что были на крышке.

А затем призрачные заросли раздвинулись, из них появилось существо, разом напоминающее и скорпиона, и крысу. Миг спустя полупрозрачный крысокорпион заскользил к невидимой стражевой линии, бодро перебирая членистыми лапками, поводя розовым носом с усами и пощёлкивая воздетыми клешнями.

Замер – клешни разведены, закинутый на спину хвост с жалом дрожит как в лихорадке.

Надо же, думал Эварха, наблюдая за ним с великим интересом – эк ловко встраивается!.. Призрачное создание нащупало стражевую линию, сейчас густо заросшую столь же призрачными травами, деловито грызло её, замещая уничтоженное собой, словно всегда так и было.

Ловец, весьма чуткий к магии, не ощущал никакой, даже слабенькой волшбы, даже эха не чувствовал, словно творившееся тут было самым обычным делом. Да, коробочка своих денег стоила, жаль, второй раз в ход не пустишь.

Крысокорпион довольно долго сопрягал свои чары с чарами прочерченной Древним границы; а закончив, широко распахнул пасть, полную мелких и острых зубов, будто разломил голову надвое.

Пасть стала расти, а тело – уменьшаться; очень скоро перед Эвархой остались одни только челюсти, похожие на небольшие воротца, украшенные сверху и снизу частыми треугольными резцами, местами в два и в три ряда. За воротцами продолжалось всё то же болото и те же островки леса. Те, да не совсем те – дальше тянулись владения Древнего бога, ослабевшего за бессчётные века забвения, почти обезумевшего от одиночества, но живого и вполне способного оторвать ему, ловцу, голову.

Хороший Древний. Славный Древний. Сильный.

То, что Эвархе и заказывали.

В конце концов, раз этакое чудо заказали именно ему, значит, он и впрямь лучший из лучших.

Профессиональная гордость, так её и растак.

Череп в перстне всё никак не мог успокоиться, алые огоньки крутились в орбитах, зубы клацали, и ловец, стараясь унять своенравную вещицу, погладил её пальцем по темечку. Череп немедля закатил глаза и утих, словно сытый кот.

Эварха поддёрнул рукава, повернул перстень черепом к ладони, сжал кулак; глубоко вздохнув, шагнул сквозь «пасть» крысокорпиона.

Чем дольше колеблешься, тем скорее опростоволосишься, тем вернее сядешь в лужу; магические твари, за которыми охотился Эварха, – будь то многоглазые ящеры-бегунцы, хищные обитатели Межреальности, или големы – хранители заброшенных храмов, или подземная нечисть, или даже нежить навроде личей – все они только и ждут случая уловить ловца, сделав его смерть как можно более мучительной, напитавшись его кровью и силой.

На правом рукаве Эварховой куртки из прочнейшей драконейтовой кожи, что не уступит кольчуге, белели четыре глубокие царапины. Остались на память от бродячего мертвяка – сбежал из магической лаборатории в Чолхое, а Эварху наняли изловить; один из первых заказов, едва не ставший и последним, – зато многому научивший.

Верная боевая коса осталась стоять, воткнутая в мшистую кочку – однако не просто так. Ловец не мог позволить себе роскошь таскать с собой обычное оружие, так что коса тоже была с начинкой – заключала в себе отпечаток ауры Эвархи, грубый, приблизительный, зато сильный. Древний какое-то время будет думать, что пришелец так и бродит по болоту, пытаясь обойти стражевую линию, и слегка ослабит бдительность. Может, конечно, попытается захватить врасплох, но это вряд ли, иначе вылез бы ещё ночью, когда – всем известно – к Древним возвращается некая толика их былой силы.

Конечно, не очень-то приятно лезть на рожон без доброго клинка на длинном древке, но боевое оружие сейчас всё равно без надобности – Древнего велено доставить в целости и сохранности; ну эта обычная чепуха – «и если хотя бы чешуйка или волосок упадут с его драгоценной шкуры…»

Ха. Требовать такое могут лишь те, кто ни разу не сталкивался с подобной добычей лицом к лицу!

Однако аванс был хорош, и Эварха не стал спорить. Кто, в конце концов, станет пересчитывать у Древнего бога все его чешуйки и шерстинки? Да и не его ловецкое дело, зачем слугам Спасителевым понадобился Древний бог, коль золото у них водится, доброе красное золото настоящей чеканки и в достаточном количестве.

Однако кроме золота было кое-что ещё. Если ты достаточно безумен, чтобы любить эту работу – рискованную, тяжёлую, кровавую, – то любишь и всегдашнее в ней состязание. Вот и сейчас, хотя ловец и сам не до конца себе в этом признавался, ему хотелось померяться силами с древним созданием. Кто кого: полуэльф ли бога, пусть и падшего, или всё же бог полуэльфа?..