Светлана Бестужева-Лада - Императрица по случаю

Ну, Елизавета, твой первый выход!

Александр явился ровно через полчаса. Смешно сказать, но я волновалась, как невинная девушка перед первой брачной ночью. Десять раз проверила, достаточно ли пышно и изящно разбросаны по плечам мои локоны, перехваченные бледно-розовой лентой с перламутровым отливом, не слишком ли откровенен глубокий вырез у сорочки и так далее. То есть бестолково суетилась.

Когда я взяла флакон с опальными доселе духами и по спальне поплыл терпкий восточный аромат, Катерина отвернувшись явно сплюнула и перекрестилась.

– Чисто веселый дом, прости Господи, – пробормотала она.

– Значит, будем веселиться, – жизнерадостно отозвалась я. – Вино и фрукты принесли?

– Все, как вы изволили приказать.

– И последи там, чтобы нас до утра не беспокоили…

В ответ мне прозвучал скептический смешок:

– Я-то прослежу, мне не трудно, только великий князь от вас завсегда через пару часов уходили и николи до утра не оставались.

Очень интересное сообщение. Была во всем этом какая-то загадка, разгадать которую мне пока не удавалось. Но как-то все это было связано со сверхскромностью моей донорши.

– Все когда-то бывает впервые, – заметила я. – Уйдет – значит уйдет, я не помню, как у нас все происходило.

– Плакали вы всегда, княгинюшка, после ухода великого князя.

Опаньки! Час от часу не легче. Бил меня супруг, что ли? По примеру своего младшего братца. Может, это у них семейная традиция – жен до слез доводить.

Мои глубокомысленные размышления прервал негромкий стук в дверь и голос лакея, возвестившего:

– Его императорское высочество великий князь Александр Павлович!

Ну – с Богом!

Александр вошел с напряженным выражением не слишком веселого лица. Словно к начальству за неизбежным выговором. Но это напряжение мгновенно сменилось изумлением, когда я бросилась ему на шею и прошептала:

– Я так ждала тебя, милый.

Не ответить на мой страстный поцелуй мог только каменный истукан, а Александр был явно живым человеком. Но поцелуй не может длиться вечно, и когда мы, так сказать, разомкнули наши уста, я увидела в глазах мужа огромное, ни с чем несравнимое изумление.

– Лизонька… Как ты переменилась!

– Тебе не нравится? – непритворно озаботилась я.

– Да что ты! Как такое может не нравится? Но я вижу, что ты, наконец, оценила мои подарки…

– Прости меня, Сашенька, я была такой глупой. Но мне с детства внушали, что элегантные женщины должны одеваться неброско.

– Но не в спальне же!

– Но об этом мне никто не говорил. Хочешь вина? Я приказала.

Новый всплеск изумления в больших голубых глазах.

– Конечно… с удовольствием. Только если и ты выпьешь вместе со мной.

– По-моему на столе – два бокала, – не удержалась я от легкого ехидства.

– Но раньше ты всегда отказывалась…

– А теперь соглашаюсь. Считай, что у меня осложнение после болезни.

Александр расхохотался и подойдя к столу, разлил вино по хрустальным бокалам. Дивной, надо сказать работы. Потом сел в одно из кресел и вопросительно взглянул на меня. Вопроса я не поняла. Пришлось ему озвучивать проблему:

– Сядешь ко мне на колени?

– Конечно!

Я с комфортом устроилась на предложенном мне месте и потерлась щекой о подбородок мужа.

– Сашенька, давай начнем все сначала.

– То есть?

– Ну, как бы мы только сегодня обвенчались. И у нас первая брачная ночь.

Его глаза приняли какое-то странное выражение, понять которое я так и не смогла. Тем не менее мое предложение он вроде бы поддержал: подал мне бокал, взял себе другой и легонько прикоснулся краешком к моему.

– За любовь, Лизонька.

– За нашу любовь, – уточнила я и пригубила густое, сладкое вино с пряностями.

Александр же осушил свой бокал почти мгновенно и налил себе еще.

– Выпей же, милая, – нежно сказал он, – за любовь надобно до дна пить.

И я послушалась. Как выяснилось, не зря.

По телу сразу же разлилось приятное тепло, голова слегка закружилась, я теснее прижалась к мужу и все смелее отвечала на его ласки и поцелуи. Не помню точно, как мы оказались в постели и очнулась лишь на мгновение, испытав короткую резкую боль.

– А-а, – простонала я, скорее от неожиданности, чем от тут же исчезнувшего неприятного ощущения.

– Наконец-то, – услышала я счастливый вздох мужа и поплыла в волнах удовольствия, которое становилось все острее и острее.

Пика наслаждения мы достигли вместе и одновременно сорвались с него в безграничное блаженство. За всю свою прежнюю взрослую жизнь я ничего подобного не испытывала. Лежала в сладкой истоме, точнее, в нежных и крепких объятиях своего мужа и рассеянно думала о том, почему же во всех книгах было написано о холодных отношениях между Елизаветой и Александром. Чушь какая-то!

– Тебе больше не больно? – услышала я его шепот.

– А должно быть? – изумилась я. – Да, в какой-то момент кольнуло, но тут же прошло.

– Слава всевышнему! Наконец-то наш брак стал настоящим браком.

И до меня ДОШЛО. Я только что потеряла девственность в объятиях законного супруга, которого, судя по всему, много лет просто не подпускала к себе. Почему? Из скромности? Из страха, вынесенного из чьих-то рассказов? Пролить хоть какой-то свет на всю эту нелепицу мне мог помочь только Александр… и то маловероятно.

– Я люблю тебя, – сказала я тихо. – И с самой нашей свадьбы любила. Но теперь я не могу вспомнить, почему до сих пор не стала твоей женой по-настоящему.

– Насколько я могу судить, из-за полученного тобой воспитания, – усмехнулся Александр.

Он встал и совершенно обнаженный отправился за вином и фруктами, которые мы так и оставили на столике у окна. Краем глаза покосился на меня, выясняя реакцию на такое бесстыдство. Но я только сладко, по-кошачьи потянулась, не сделав ни малейшей попытки прикрыть собственную наготу.

– Выпьем за наш свершившийся брак, – протянул мне Александр наполненный бокал.

Сам он уютно устроился возле моих колен на постели, а вазу фрукты определил на прикроватный столик.

– За нас с тобой, – добавила я.

Вино на сей раз показалось мне еще вкуснее, чем в первый.

– Так что там было не так с моим воспитанием? – поинтересовалась я, устраиваясь поудобнее.

– Ну, посуди сама. Я прихожу к тебе в спальню, ты лежишь, до подбородка закутанная в одеяло и с зажмуренными глазами. Кое-как снимаю одеяло и вижу…

– Прекрасную, юную девушку, – подсказала я.

– Возможно. Но на голове у девушки чепчик, крепко завязанный под подбородком, а сама девушка упакована в ночную рубашку, напоминающую монашескую рясу, только белую. Даже кисти рук спрятаны в рукава.

– А ты тогда еще не умел раздевать женщин? – поддела я.